терпения.
Нобелей набралось чуть больше десятка. Их всех представил Делкош, но Хофру не стал даже запоминать их имена. К чему напрягать память, если все эти серкт в кипенно-белых одеждах могут и не дожить до рассвета?
Хофру прекрасно понимал, что он и сам может не пережить грядущую ночь, но — хвала Селкирет! — он был жрецом, причем жрецом далеко не глупым… А потому уже придумал, что будет делать, если попытка убить Царицу не увенчается успехом.
Делкош возглавил процессию. Они шли к Царице якобы по делам Носящего Рубиновую корону, делам столь неотложным, что дожидаться утра было равносильно самоубийству. Хофру плелся в хвосте, по привычке спрятав руки в широкие рукава одеяния, а лицо — в тени клобука. Немногочисленные стражи, попадающиеся на пути, низко кланялись Делкошу и едва ли не бормотали проклятия вслед Говорящему-с- Царицей. Впрочем, ничего в этом удивительного не было — огромные тугодумы в доспехах никогда не питали теплых чувств к жрецам Селкирет.
… Вот и последний поворот, за которым переливались перламутровыми инкрустациями двери в покои Царицы.
Делкош остановился, повернулся к нобелям.
— Кинжалы?
— Вот они, — Хофру со всей возможной почтительностью отогнул тряпицу, в которую были завернуты шесть ритуальных кинжалов, тонких, словно спицы, с ликом Селкирет на серебряных рукоятях.
По правде говоря, ему пришлось изрядно постараться, чтобы разыскать все шесть имеющихся кинжалов — ведь одного всегда хватало, а прочие держали про запас в пыльных кладовых…
— Разбирайте, — свистящим шепотом скомандовал Делкош, — ты берешь, ты, ты…
Затем надвинулся на Хофру, грозя раздавить.
— Повтори еще раз, жрец, что мы должны сделать.
— Вы пройдете в опочивальню Царицы, схватите ее и перережете ей вены на руках, лодыжках… И шейную артерию. Я все это время буду медитировать рядом, и войду тогда, когда кровь Царицы в достаточной мере оросит принесенный в жертву мир. После этого все будет зависеть от того, насколько точно удастся вырезать ее сердце, — Хофру, произнося это, не спускал глаз с Делкоша. И на миг — всего лишь на миг — жрецу показалось, что породистое лицо Нобеля покрыла смертельная бледность.
«А ведь ты не привык резать живых», — усмехнулся про себя Хофру, — «и тебе страшно оттого, что вы впятером будете убивать молодую и беззащитную женщину. Но ведь еще есть время повернуть обратно… Или уже нет?»
— Да будет так, — выдохнул Делкош и судорожно сжал плечо жреца, — но я постараюсь не отходить далеко от тебя, Говорящий… Так, на всякий случай.
— Твоя воля, благородный Делкош, — Хофру кивнул, — идемте же. Время настало.
… Стоящие на часах серкт бессловесно пропустили нобелей, покосившись на черную фигуру жреца. Но Делкош и здесь не оплошал: указал на Хофру и мелодичным голосом возмутился — мол, как смеете столь непочтительно смотреть на Говорящего-с-Царицей?
Драгоценные двери распахнулись, впуская убийц в маленький уютный мирок, наполненный милыми безделушками, запахом розового масла и разноцветным шелком. Стояла тишина, какая обычно окутывает сонный дом — но отчего-то у Хофру побежали мурашки по коже. Это напоминало шаги в кромешной темноте, когда того и гляди влипнешь в паутину…
— Она там, — обронил Делкош, — идите туда, в опочивальню.
Нобели послушно двинулись вперед, словно хорошо слаженный механизм.
Хофру вздохнул, огляделся еще раз — в глаза бросились маленькие подушки на кушетке, вышитые разноцветным бисером, оставленная на низком столике золотая пряжка-скорпион, хрустальный пузырек с ароматными притираниями…
— Поторопись, жрец, — напомнил Делкош, который, оказывается, глаз с него не спускал, — или ты забыл, для чего здесь?
— Отчего же, помню.
Хофру уселся прямо на пол, положил расслабленные руки на колени и прикрыл глаза. Медитация, провались все в Бездну…
Он даже не дрогнул, когда за стеной, в соседней комнате, раздался испуганный вскрик Царицы. Не открыл глаз, когда она снова закричала — только распахнул собственное сознание, принимая страх, отчаяние и боль Териклес.
«Неужели она мне солгала?» — мысли текли медленно и размеренно, как будто и не было за стеной растянутого на полу тела, как будто и не пролилась кровь из вскрытых вен.
«Неужели новая царица не бессмертна?» — успел подумать Хофру.
Заходили ходуном запертые двери. Стражи, оставшиеся по ту сторону, начали их ломать — но, конечно же, им не успеть… Нобели и Говорящий-с-Царицей успеют довершить начатое.
… Или — нет?
Хофру вздрогнул, когда услышал мужской голос.
— Где она?.. Куда она делась? Всевеликая Селкирет!..
Тут же последовал весьма чувствительный пинок Делкоша.
— Жрец! Что там такое?
— Ничего, — прошептал Хофру, — ничего… Значит, она говорила мне правду.
— Какую еще… правду?
Хофру глянул в бешеные глаза нобеля и спокойно пояснил:
— Все изменилось, Делкош. Царица перестала быть той, что дарила нам жизнь. Эту жизнь, похоже, она забрала себе — и теперь стала не только бессмертна, но и неуязвима.
За стеной вразнобой вопили нобели — теперь уже не переставая. Что-то ухнуло, грохнуло, затем со стуком распахнулись резные дверцы. На ковер мешком свалился один из убийц; он все еще сжимал в руке ритуальный кинжал, но кое-что изменилось. Его одежды утратили девственную белизну и стали раздражающе красными.
— Предатель! — прохрипел Делкош.
Его огромные, сильные руки метнулись к горлу Говорящего-с-Царицей — но Хофру был начеку. Да и сама медитация, пусть и кратковременная, позволила ему подготовиться к трансформе.
Короткий, стремительный бросок на врага — и пальцы, обратившиеся глянцевой клешней, легко выхватили кусок мяса из бычьей шеи Делкоша.
«Но ведь… это только начало, да, Хофру?»
Конечно же, он был готов к подобному исходу, и знал наверняка, как поступит с заговорщиками. Оборачиваясь к побледневшим от ужаса нобелям, Хофру от всей души презирал их, этаких баранов, приведенных на бойню.
«И ведь сами пошли, никто вас не заставлял», — отстраненно думал он, кромсая мягкие, податливые тела, отшвыривая их в сторону, чтобы не служили помехой.
«Но ведь они пришли сюда, чтобы спасти остальных? Разве не кажется тебе это правильным? А ты, сам-то ты как поступишь, когда смерть начнет косить всех подряд, не разбирая?» — он отмахнулся от этих мыслей, как от надоедливого комара.
В конце концов, сейчас жрец Хофру должен был защищать Царицу — и он защищал, добавляя к пестроте комнаты еще чуть-чуть красного.
… А потом вдруг наступило затишье.
«Интересно, видела ли Царица это представление?»
Хофру словно вынырнул на поверхность мутного водоема. Завершая обратную трансформу, заметил, что Делкош еще жив. Даже странно было, что с такой раной он не отправился к Селкирет сразу же.
— Будь ты проклят, — беззвучно шептали синеющие губы.
Говорящий-с-Царицей присел на корточки рядом с умирающим великаном, подобрал валяющийся на полу ритуальный нож.
— Я жрец Селкирет, — ответил Хофру, — и я
