Тень Арднейра

— Помилуй, зачем? Сейчас он говорить не в состоянии, а когда окрепнет… Кто знает, чем все кончится?

Диаран кивнула.

В тот миг, когда Эвион занес меч над головой старшего, коричневая рука медленно поднялась в бессмысленной попытке заслониться от удара. А потом сухая кисть, похожая на лапу хищной птицы, откатилась в сторону и тут же начала чернеть, обращаясь в угольки. Эрг опустил меч еще раз. И еще. С хрустом разрубая то, что раньше было врагом, отрезая тому даже самый последний путь на восстановление, шинкуя сухую плоть, как повар — кочан капусты. Угольки разлетались по белой дороге и, выкатившись за ее пределы, терялись в осколках базальта.

— Все. — Эрг лихо вбросил оружие в ножны, — от одного мы избавились. Может быть, самое время навестить могильники и избавиться от остальных? Эрги Шеззара мне не указ…

— Возможно, ты и прав, — Диаран щурилась на россыпь углей, черную прореху посреди светлой ленты.

Ветер завыл, пробираясь по склону Эльдан-ха, и в этом вое Диаран послышался женский смех — злой, издевательский. Она поежилась.

— Эвион…

— Я сейчас же отдам приказ таверсам, и мы во главе отряда отбываем на могильники.

Она кивнула. Мало ли чей смех может принести ветер? Но беспокойство никуда не ушло, только усилилось с гибелью старшего. Вряд ли он сам пришел к замку, в таком-то виде… А, значит, кто-то очень постарался, чтобы вытащить его из могильника и привести сюда. Предчувствие накрепко вцепилось в сердце острыми коготками и противно щекотало — словно в груди засела сороконожка.

«Пока был жив Роо, таверсы не подчинялись нам. И вход в подземелья был открыт…»

Чувствуя, как во рту — чисто по-человечески — собирается горечь, Диаран торопливо зашагала к порталу.

* * *

Тэут-Ахи смеялась, разрушая и эту Возрождающую купель. Рядом безмолвно стояли Дха-Тор и Эа-Ном, в раскаленных доспехах, вооруженные огненными мечами-двуручниками. Сама Тэут-Ахи тоже не упустила случая погрузиться в Первородное пламя; растворяясь в огне, она с наслаждением впитывала вожделенную Силу — и вместе с этим возвращались кусочками цветной мозаики воспоминания.

— Я тебя ненавижу, — прохрипело жалкое существо в клетке, которое и человеком-то было трудно назвать.

— Я заставлю тебя полюбить меня.

— Предпочту умереть.

— Но я получу тебя после смерти, когда пламя свяжет нас куда сильнее, чем жалкие чувства смертных.

Что ж, все случилось так, как она и обещала. Только вот в итоге обернулось как-то неправильно; того, что с ней сделали эти презренные черви, пресмыкающиеся перед камнем алтаря, не должно было случиться!..

Жало Ужаса последний раз чиркнуло по каменной перепонке, и та лопнула со звуком ломаемой скорлупы. Сияющее пламя полилось в бездну; вскоре купель опустела, став просто углублением в граните.

— Ты увлеклась, — пропыхтел Дха-Тор, — в то время как Роо… Мы рискуем потерять его.

Взмах копьем — и наконечник зло ощерился прямо в открытое забрало эрга.

— Ты забываешься, брат. Ты предпочитаешь не помнить, кто вытащил тебя из могильника?

— А ты забываешь закон Бездны, — помешкав, Дха-Тор отвел копье в сторону, — ты что, в самом деле готова навредить мне? Тогда ты просто безумна.

Тэут-Ахи с силой всадила Жало Ужаса в гранит.

— Не тебе судить… Все, мы возвращаемся — и заберем твоего драгоценного Роо…

— Его убили, — вдруг простонал Эа-Ном, — поздно, сестра, поздно! Роо больше нет, его пламя впитала Бездна…

Убили… А разве ты не ожидала этого? Враг обнаружил врага у дверей своего дома. Что он сделает? Правильно… Не раздумывая, разнесет недруга в клочья. Но все это — цена за Силу, плата за обретенное могущество… Разве оно того не стоит?

— Да ты-то откуда знаешь?!! — Тэут-Ахи старательно изобразила удивление, хотя истинный эрг не спообен ко лжи.

— Я почувствовал… — Эа-Ном горестно покачал головой, отчего огоньки на рогах шлема притухли.

— Что ж, тем хуже для них, — теперь приходилось подливать в голос боль и страдание, и получалось это плохо, неубедительно, — Роо будет отомщен!

— Я тебя предупреждал, — зло прошипел Дха-Тор, — а теперь…

Он не договорил.

И указал пальцем куда-то за спину своей сестры.

… Там, нерешительно сжимая меч, стояла Диаран Иллинон, леди Меонара.

— Не дайте ей сбежать, — обронила Тэут-Ахи, — ну, все, разом!

Младшая было метнулась обратно в тоннель, но Тэут-Ахи, побывав во второй купели, сумела ее опередить — и загородить путь к спасению.

— Сражайся, неблагодарная тварь! Сражайся, и умри, как подобает эргу!

Пламя, разводами ползущее по открытому лицу Диаран, окрасилось багровым, словно кровью.

— Вас трое на одну!

— Вы только и достойны этого, — рявунал Дха-Тор, — быть убитыми, как свиньи на бойне!

Диаран подняла меч, но медлила, и Тэут-Ахи показалось, что она пытается звать Эвиона Миита, еще одного мерзкого предателя…

— Сдохни… Умри, предательница! — прошипела она и сделала первый выпад.

Жало Ужаса черкнуло тьму алым, но Диаран ловко уклонилась, кошкой скользнула прочь из кольца, спиной к гранитной глыбе. И позвала, уже в полный голос.

— Эвио-он!

Это было просто смешно. Ее жалкие попытки отбить сразу три пламенеющих жала мести, ее потуги вывернуться, вновь уйти из круга. И, хоть и не достигнуто прежнее могущество, трудно не победить троим одного.

Первым, на удивление, до Диаран добрался меч Эа-Нома, разрубив нагрудник.

— За Роо!..

Копье Тэут-Ахи пришпилило тело младшей демоницы к камню, словно бабочку к бархатке.

А разве не то же самое они сделали с тобой? Разве не провела ты столетия, неспособная даже вздохнуть полной грудью?

И тяжелый двуручник Дха-Тора играючи прошелся по конвульсивно дергающемуся телу, разваливая врага надвое.

— Добивайте, быстро, — скомандовала Тэут-Ахи, — она уже не должна восстановиться… Бездна ей не поможет…

Еще несколько сладких мгновений они рубили медленно стынущие куски камня, раскидывая их по площадке. А затем устремились вперед по тоннелю, к порталу — и наверх.

* * *

…Он услышал ее мысленный зов, полный ужаса перед неотвратимым. И, вопреки тому, что дано младшим эргам, смог взглянуть на происходяще глазами Диаран.

— Бездна, спаси нас всех…

Уходить, пытаться скрыться было некуда. Да и незачем. Эвион Миит рванулся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступени. К порталу. А в ушах все еще звучал ее вопль, и душу комкали отчаяние и страх, не за себя — за нее.