важное. Не воспоминание - цель, потерянная в истоках памяти. Но былое продолжало затягивать.
Маленький, сжавшийся в комок силуэт, довлеющая высота стен и мягкость под коленями. Ладони, утопающие в матрасе. Пальцы ног… Пух и страх.Знакомый гул плети. Въедаясь… рядом.
Ласковое прикосновение раздвоенного языка к камню, обещание касания жгучего жала к плоти. Облачко пыли и вкус чужой страсти с солоноватым привкусом крови, легковесные вихри играющего хлыста. Жажда боли.
Погружение было настолько глубоким, что Лутарг взвыл. Гортанный вой разрезал тишину, взвился до небес и срезонировал в лучах полуденного солнца. Полосатый узор взрыхлил кожу на спине, мысль о каменной чаше звала и манила покоем. Редкие капли, срывающиеся со свода, обещали прохладу. Маленький мальчик за спиной прожженного мужчины застонал, закусив губу. Кровь растеклась по языку, ядом скользнула в гортань, жжением страха осела в глубине.
Боль, сломанные кости, синие вспышки, въедающиеся в темень комнаты. Запах пота. Тяжелое дыхание над ухом. Касание рифленого фала к коже..Грузное тело надсмотрщика возле кровати. Близость нового удара… Хватит!
Желание умереть и убить дерут на части. Внутренности распирает, а губы кривятся: 'Рьясто-о-о-ор'. Лутарг не желал больше этого видеть!
Энергия призыва, кольнувшая кожу, вырвала молодого человека из агонии воспоминаний. Слух, зрение, обоняние - пришли в норму. Вереница вызывающих отвращение картинок наконец-то оборвалась. Лутарг увидел небо, горы, пылающую огнем башню и Нерожденного, подплывающего к крыше храма, а также свободное пространство вокруг себя. Не менее десяти шагов отделяло его от любого из рианитов.
Именно это расстояние определил для себя Повелитель стихий, опоясав Лутарга маревом своей сути. Вспыхивая и угасая, голубые искорки кружились вокруг молодого человека, искрящейся стеной отделяя его от остальных людей на площади. В нем не было агрессии и хорошо знакомой Лутаргу жажды крови. Дух не стремился к нападению, он оберегал, и молодой человек впервые ощущал рьястора таким.
Это открытие умиротворением пробежало по венам и укоренилось где-то в глубине, в самой сердцевине его существа. Повелитель стихий вдруг перестал быть для Лутарга силой, которую постоянно необходимо контролировать. Силой стихийной, невоздержанной, жадной до боли и утверждения превосходства. Он стал другом, способным поддержать в любое мгновение, превратился в каменную стену, питающую спокойствием и удерживающую от опрометчивых поступков. Это была новая степень их единения, гораздо более глубокая, чем когда-либо, и молодой человек без капли сомнения вверил себя ей.
Благодарный за помощь, Лутарг сделал глубокий вздох. Сладость чистого воздуха вытеснила горечь от непрошеных воспоминаний. Биение сердца замедлилось, и мужчина смог увидеть происходящее со стороны. Его не боялись. Едкая вонь подавляемого страха не коснулась рианитов. Удивление - да. Любопытство - возможно. Неверие - вероятно. Но не страх. Они смотрели на него, и Лутарг читал на их лицах знание. Эти люди видели таких как он, помнили о них, сохранили в своих сердцах память об Истинных. И эта память говорила им, что бояться Рожденных с духом нет необходимости. Что у них есть тот, кто способен противостоять тресаирам. Тот, кто имеет возможности защитить их. Риан!
Глава 20
Они расходились волной, узнавая о его приближении. Некоторые чувствовали и отступали сами: ровно настолько, чтобы избежать соприкосновения с искрящейся аурой духа. Других - увязших в собственных мыслях - отводили, оберегая, словно детей. Были и такие, что стояли столбом, наблюдая, как светящийся вихрь обвивает фигуру идущего человека. Они оттаивали, когда первые искры касались кожи. Тогда с шипящим выдохом люди отпрыгивали в сторону - подальше от свечения, за спины тех, кто уже уступил дорогу, напоминая при этом испуганного жеребенка с любопытством выглядывающего из-под материнского брюха.
Все это Лутарга не интересовало, оставалось за гранью восприятия. Молодой человек не замечал движения толпы, не слышал пробегающего по ней шепотка, не обращал внимания на охватившее народ возбуждение. Он шел к цели, думая только об одном: пришло время узнать, о чем мечтает Нерожденный. Чего он хочет от него?
Кожаная маска была сорвана с лица, как только в ней отпала необходимость. Странно, он не чувствовал себя голым без защиты на глазах, как это происходило раньше - в Антэле. Сейчас все стало иным. Должным.
Просто мужчина, просто человек - не изгой. Другой - возможно, но не зверь, которому следует таиться от людей, дабы не оказаться избитым.
Больше нечего бы прятать. Незачем скрываться. Повелитель стихий решил эту проблему за него, явив себя в качестве защитного барьера, поделившись верой, гордостью и силой. Дух и человек - часть целого.
Лутарг все также не знал, как предстанет перед Нерожденным, что потребует от него, чем поделится и о чем промолчит, но уже уверенно шел вперед, с каждым шагом приближая миг встречи. Перед мысленным взором стоял образ Литаурэль - такой, какой он видел ее в последний раз: с мягкой улыбкой, толикой печали в глубине изумрудных глазах, облаком черных волос рассыпавшихся по плечам. Чтобы избавить ее от грусти, вернуть этим глазам радостный блеск и задор, он был готов исполнить любое желание Нерожденного. И не важно, чем ему придется пожертвовать! Есть люди достойные любой жертвы, а Истинная для Лутарга была именно таковой.
Понимание последнего существовало в Лутарге и прежде. Оно оформилось с той самой встречи в Саришэ, с той первой улыбки, что Литаурэль подарила ему при свете луны и сиянии звезд. С того самого мгновенья, когда мягкий серебряный свет коснулся ее лица, явив взору молодого человека черты, впоследствии намертво врезавшиеся в память. Оно свернулось клубочком в груди, когда ее рука коснулась его руки и потянула за собой. Пустило корни дрожащим голоском, спросившим: 'А какое оно, море?'.
Светлая, чистая, немного наивная, пусть даже рожденная для другого мужчины, но все же его Литаурэль! Лутарг смирился с этим. Признал ее важность для себя. Пообещал во что бы то ни стало вернуть ее!
Когда Лутарг приблизился к дверям, и ажурные створки распахнулись перед ним, толпа позади изумленно выдохнула. Сопровождаемый многосотенным вздохом молодой человек вошел в храмовые пределы, доступные лишь избранным. Без сомнений, без боязни он ступил во владения Риана, готовый увидеть того, кто воевал с Перворожденным, кто вынудил тресаиров искать спасения в Саришэ, и отчасти благодаря которому он сам появился на свет.
Эта мысль давно посетила Лутарга. Еще в ту пору, когда отец рассказывал ему историю Рожденных с духом. Его жизнь - результат борьбы сестры и брата. Чувства родителей, их связь всего лишь следствие этой конфронтации. Именно она свела Перворожденного и дочь тэланского вейнгара. И не будь ее, встретились бы Антаргин и Лураса когда-нибудь? Скорее всего, нет! Слишком многое разделяло их, и в первую очередь время, преодолеть которое способны лишь боги.
Был ли он благодарен Нерожденным за свой приход в мир, Лутарг не знал. Зато не сомневался в другом - каждый миг его жизни был подчинен противостоянию этих двоих. Все, что было в ней - от боли до радости - соткано их руками, их враждой и желаниями. Только эти двое ответственны за то, что он - человек - когда-либо имел или потерял, о чем мечтал и к чему стремился. Что именно их несогласие друг с другом сплело нити судеб тэланцев, рианитов и Рожденных с духом в единое полотно, которое ему теперь предстояло разрезать на части, чтобы каждый народ смог пойти своим путем. А в том, что время разделения близится, Лутарг абсолютно убежден.
Он шел по коридорам храма, не задумываясь. Сворачивал из одного в другой по велению кого-то невидимого, неотступно следующего рядом. Не имея представления о пути, Лутарг был уверен, что движется в нужном направлении.
Несколько поворотов вправо, четыре больших залы, десяток запертых дверей, незначительные
