Никита обвел глазами комнату: дом, родной дом. Как он соскучился по этому дому, гуляя по чужому миру. А ведь всего год он живет здесь. Но столько уже всего случилось за этот год, столько он испытал здесь и отчаяния и радости. И теперь уверен, что все кончится хорошо, что он будет счастлив. Не когда-то в неопределенном будущем, а здесь и скоро уже. Он понимал, что будет трудно. Ему придется очень много работать, чтобы стать вровень с любимой, быть достойным ее. Сейчас Аня дает ему кредит доверия и любви, но любой кредит можно исчерпать, если не восстанавливать его каждодневно. Аня не будет всю жизнь любить никчемного неудачника. В сущности она девушка, как и все, а девушки в этом веке такие же, как в двадцатом. Им тоже нужен успешный мужчина, как и их предшественницам. Меняется лишь мерило успеха. Когда-то это был успех на охоте, и любимым дарили ожерелья из клыков и когтей опасных хищников. Потом требовалась воинская слава, а еще позже — деньги, богатство. А сейчас мерило успеха — творчество, создание нового, открытие новых горизонтов. Никите повезло — он открыл новый мир случайно, по капризу судьбы. А теперь придется закреплять и поддерживать этот успех уже своим трудом, потом. Учиться и учиться, искать свой путь. Но такой труд стал уже для Никиты радостным, увлекательным. Он выдержит это, друзья ему помогут, и Аня тоже. Никите уже не терпелось приступить вновь к учебе, пробиться наконец через хитрости метаязыка программирования, в котором он не схватил пока что чего-то главного, не мог сам еще составить сентенцию-оператор, меняющий моду работы компьютера в нужную сторону. Сдать завтра отчет и в школу! В последние дни перед экспедицией Никита хорошо сошелся со школьным информатиком — Володиных возможностей уже не хватало, чтобы развивать способности великовозрастного ученика в этом направлении. Пришла пора выходить на специалистов.
Отчет будет под трувером. Когда-то Никита панически боялся этого наркотика, того, что он будет полностью открыт и беспомощен в руках комиссии или психолога. Ему казалось тогда, что он может утратить свою личность, что-то сокровенное. Или что выставленные на всеобщее обозрение мысли покроют его позором в глазах окружающих. Потому что человек должен скрывать свою внутреннюю мерзость мысли, как когда-то скрывали считающиеся мерзкими и неприличными участки тела. Сейчас же Никите было все равно, он не боялся. Отчет будут принимать его друзья — те, с кем он был вместе. И он сам будет принимать их отчеты, задавать им вопросы. И они не будут копаться в его душе в поисках темных пятен. Отчет — не исповедь, а он не совершил ничего позорного, преступного. Их будет интересовать лишь экспедиция, его наблюдения, выводы, мотивы поступков. А в экспедиции, хоть Никита и не проявил себя героем, но стыдиться ему тоже нечего. Его будут спрашивать не из-за прошлого, а для будущего, чтобы впредь совершать меньше ошибок.
Здесь можно доверять людям, здесь у Никиты нет конкурентов, недоброжелателей. Здесь тоже есть конкуренция, но методы ее настолько другие, что ее даже нельзя назвать этим словом. Никто не хочет отнять что-то у Никиты или унизить его. Ведь чужой талант, ум не присвоить. Даже в старом мире унизивший соперника не становился от этого сам ни талантливее, ни умнее. Чужие деньги можно забрать себе, чужую славу можно отнять, но себе не заберешь. Разве спортсмен, укравший или отсудивший чужую медаль, станет от этого бегать быстрее или прыгать выше? Да, славу-то он приобретет и таким способом, вот только цвет этой славы будет совсем не таким, как у настоящего победителя. А в этом мире все соревнования честные, потому что победители в приз не деньги получают. Потому и счет везде только Гамбургский. Сейчас Никита знал это точно, поскольку уже открывался друзьям в телепатическом контакте, а они открывались ему. Может быть эти контакты во время прыжков и стали последней пушинкой, склонившей Аню к решению? Слившись с Никитой, Аня тогда узнала его до конца, убедилась в его искренности, поняла, что он уже изменился, стал своим в двадцать втором веке.
Возбуждение постепенно покидало Никиту, оставляя приятную усталость хорошо и успешно поработавшего человека. Что-то глаза слипаются и прилечь тянет. Все-же прыгать из мира в мир, да еще с грузом — не мешки таскать. Потяжелее, однако, будет. А сон — лучший способ скоротать время до будущего, которое, Никита знал это, будет для него прекрасным.
Часть последняя. Антиутопия
Моховая шкурка болота чуть в стороне от заплывающей грязной лужи вдруг вздулась пузырем и прорвалась. Из болота поднялась страшная голова, облепленная грязью так, что невозможно было определить, принадлежит она человеку, или зверю, или совсем уж невероятному чудищу. Грязь резко раздалась в середине головы, открыв черный провал рта, судорожно втянувший в себя воздух. Потом голова опять ушла в болото, оставив за собой еще одну грязную лужу. А под поверхностью наметилось какое-то движение, слегка приподнимающее зелень. Потом мох опять раздался, и показалась та же голова, опять вдохнувшая воздух, но уже не ушедшая вниз. Болотное чудище медленно, трудно, но упорно ползло к широкой кочке.
Харадора спасла небольшая осинка, вывернутая ветром из ненадежной размокшей почвы. Потеряв ветви, верхушка стволика погрузилась косо в болото. Но часть корней пока держалась за землю, не желая расставаться с надеждой, а под отваливающимися лохмотьями коры древесина сопротивлялась гниению, оставаясь еще прочной. Погрузившись в болото, Харадор случайно нащупал эту спасительную соломинку, и стал ползти по ней к жизни. Дыхания хватило еле-еле, до зеленых кругов в глазах, но хватило, чтобы продвинуться и суметь опять вдохнуть, опираясь на деревце. И теперь болото нехотя отпускало свою добычу.
Оставляя за собой грязный след, Харадор выполз на мягкий влажный мох, показавшийся после ледяной воды болота теплым, как песок солнечного пляжа. Спасен! Опять жив… а все, что с ним произошло в стране никогда? В мире будущего? Всего лишь бредовые видения задыхающегося мозга! Кто-то вспоминает в последние мгновения всю жизнь, кто-то видит ангелов и райские врата, а Харадор вообразил мир двадцать второго века, и себя в нем. И от осознания этого Харадору стало почему-то грустно, спасение больше не радовало его. Поскольку, что впереди? Зачем жить? Впереди годы неинтересной работы. Пусть и денежной, но не интересной, потому как, кто же платит за интересную работу больше, чем нужно, чтобы не умереть с голода? А порой и этого не платят, за интерес ведь и так дураки работают. Друзья… пока интересы бизнеса не противоречат. А если противоречат? Какие же это друзья? Так, собутыльники. Или нужные люди. Но с этими ни на секунду нельзя расслабляться: затопчут, сожрут, почувствовав слабину. Жена — по расчету, из нужной семьи. А иначе как разбогатеть своим трудом, не имея папиных или маминых капиталов на раскрутку? По правде сказать, дура набитая, интересы которой ограничены показами мод, дешевыми сериалами и рекламой косметики по телевизору. Ну, любовница, в качестве отдушины, к которой раз в неделю, тайком, на часок. И в качестве награды за все это возможность ездить на автомобиле чуть пошикарнее среднего. Ну и радоваться за себя, глядя на тех, которые ходят пешком, а то и вовсе роются в мусорных ящиках в поисках еды. В мусульманском раю главная радость вовсе не гурии, осточертеют ведь за вечность, а окошечко такое, в которое можно поглядеть на муки в аду тех, кто не удостоился попасть в рай. Не избранных, не устроившихся. Только вот Харадору-то не слишком близки эти мусульманские радости за свое благополучие среди чужой беды. Да, самое главное: возможность съездить ТУДА, пожить в раю воплощенном, рекламу которого каждый день показывают по телеку. А то и вовсе уехать жить в ТОМ раю. Который наверняка так же отличается от рекламы, как очередное средство для похудания — обещают двадцать килограм в две недели, а потом оказывается, что зря потрачена куча баксов. А всего этого, что увидел Харадор в своем бредовом видении: мира лесов и домов-гор, самостоятельных машин, прыжков в другую вселенную, друзей, любви — всего этого нет, и никогда не будет. Так зачем же жить? Тому, кто мог бы запросто слетать на пол-дня в другой конец земли, искупаться в океане, а на работе шагал среди звезд и миров? Кого полюбила наконец-то чудесная девушка, лучше которой нет, и не может быть в этом мире, где девушки — такой же товар, как и их прокладки.
И от этих страшных мыслей Харадор заорал в дикой тоске…
…и проснулся. Лунный свет сквозь стену-окно заливал комнату голубизной. Никита лежал в постели, постепенно успокаиваясь, усилием воли тормозя бешеное биение сердца. Это был всего лишь кошмарный сон. К счастью, на самом деле он не выплыл, а утонул в том благословенном болоте и был оживлен через два века. Утонул и попал в Утопию. И будет жить здесь еще долго-долго. А может быть и всегда, если за
