поспорить, – добавила баронесса, – что сейчас этот человек сидит в большой гостиной и в глубине души смеется над нами.
– Хорошо, с платком все понятно, – вмешался Митенька, которому не терпелось произвести на госпожу баронессу солидное впечатление. – Но я что-то слышал про мышьяк в чашке. И раз убийство произошло в доме моих родителей, мне было бы любопытно узнать, как она объяснит это!
– Мышьяк? – пролепетала Варенька, и глаза ее сделались круглыми от ужаса. – Но я не понимаю, о чем вы говорите!
– Он был в чашке, которую вы дали хироманту! – мстительно сказал Митенька. – И как же, позвольте спросить, он там оказался?
Варенька находилась на грани обморока – щеки у нее горели, в глазах застыло почти бессмысленное выражение… Амалия сердито покосилась на Митеньку, который совершенно некстати встрял в разговор со своими разоблачениями и к которому у нее самой имелся ряд вопросов, но тут дверь растворилась, и вбежала Глаша.
– Сударыня! – пролепетала она.
– В чем дело? – спросила Амалия.
– Кто-то колотит в дверь уже несколько минут! Что нам делать? Может быть, явилась полиция?
Амалия пожала плечами.
– Если полиция, мы не вправе ей мешать, – сказала она. – Билли! Отопри дверь и проводи гостей сюда, кто бы они ни были. Глаша! Вы пойдете с ним. Ни слова о том, что здесь случилось, до моего особого распоряжения, хорошо?
Билли одернул сюртук, с некоторым сожалением покосился на остающегося в комнате барона и вышел в сопровождении горничной.
– Если и правда пришли полицейские, – внезапно сказал Александр, – то, признаться, я выступаю за то, чтобы передать расследование им. Боюсь, Амалия Константиновна, вы слишком пристрастны, что может не самым лучшим образом сказаться на судьбах некоторых людей.
Прежде чем ответить, Амалия подошла к окну и некоторое время смотрела на черные ветви дерева во дворе, на которые налип мокрый снег.
– Пристрастны как раз вы, Александр, – промолвила она спокойно, не оборачиваясь. – И я настоятельно прошу вас не переносить на меня свои собственные качества. Мне это не слишком приятно, знаете ли. Впрочем, как и все, что связано с вами, – неприязненно добавила она.
«Королева!» – в восхищении подумал Митенька, видя, как потемнело лицо барона при словах баронессы. Юноша приосанился и поправил очки.
За дверями послышались шаги.
– Прошу вас, – донесся голос Глаши, – сюда… Вас ждут!
Дверь отворилась. На пороге стояла молодая женщина, закутанная в легкую шубку на лисьем меху. У нее было вытянутое смугловатое лицо и черные глаза, обрамленные длинными ресницами. Впрочем, тем и исчерпывалась его притягательность, потому что черты лица нельзя было назвать красивыми. И выражение лица, видимо, свойственное незнакомке – застенчивое и вместе с тем диковатое, – тоже ее не красило.
– Добрый вечер, – произнесла неожиданная гостья по-французски. Ее глаза обежали присутствующих и остановились на Амалии, которая держалась непринужденнее всех. – Вы хозяйка этого дома? Меня зовут Антуанетта Беренделли, и я приехала за своим отцом.
Глава 19 Дочь
В комнате наступило ошеломленное молчание.
– За вашим отцом? – пролепетал Митенька.
– Да, – отвечала удивленная Антуанетта. – Он задержался у вас, а завтра нам надо ехать… – Ее глаза перебегали с одного лица на другое и на каждом читали растерянность и страх. – Видите ли, сударыня, уже поздно, и… Если вы не возражаете, мне бы хотелось увидеть его.
– Да, разумеется, – после паузы ответила Амалия. – Александр Михайлович! Будьте добры, уведите свою невесту. И вы, Дмитрий Павлович, тоже возвращайтесь в гостиную. Наш разговор мы закончим потом.
Очевидно, Александр понял, что сейчас не время препираться, потому что он хмуро поклонился, взял под руку бледную Вареньку и увлек ее за собой. Митенька последовал за ними, и в комнате остались только Амалия, Антуанетта и американский кузен. Он выразительно покосился на Глашу, и та с почтительным трепетом прикрыла дверь.
– Мне кажется, – нерешительно начала Антуанетта, – мы с вами уже встречались, сударыня… если я не ошибаюсь.
– Да, – сказала Амалия. – Но, может быть, вам лучше сесть? Билли!
Американец помог гостье снять шубку, и Антуанетта Беренделли села за стол.
– Я бы хотела увидеть своего отца, – повторила она. – Вы проводите меня к нему?
– Если вы так настаиваете, – Амалия тщательно подбирала слова. – Дело в том, что с вашим отцом случилось несчастье.
– Несчастье? – встрепенулась Антуанетта. – О чем вы, сударыня?
– Мне крайне неприятно сообщать вам, но, – Амалия сердилась на себя за то, что вынуждена причинить горе молодой женщине, которую она едва знала. – Но ваш отец умер.
– О боже! – Антуанетта ахнула и закрыла руками рот.
– Более того, – продолжала Амалия, – он был убит. Я не хозяйка дома, меня зовут баронесса Корф, Амалия Корф. Поскольку у меня есть определенный опыт в такого рода делах, гости сочли, что до прихода полиции я могу провести следствие. Поэтому я здесь.
Она умолкла. Антуанетта испуганно смотрела на нее. По щекам молодой женщины текли слезы.
– Но почему? – прошептала она. – За что его убили? Он же ничего плохого никому не сделал!
Амалия вздохнула и села на стул напротив дочери Беренделли.
– Перед смертью, – сказала баронесса, – ваш отец произнес очень странные слова. И я полагаю, что именно в них кроется причина его гибели. Понимаете, он фактически обвинил одного из гостей в том, что тот является убийцей. Но, к сожалению, больше ваш отец ничего не успел нам рассказать.
А в большой гостиной вновь собрались все гости Верховских.
– Бедная, бедная, – повторял Митенька. Его душа была переполнена жалостью и сочувствием к Антуанетте, которой сейчас наверняка рассказывали о смерти ее отца. – Как все ужасно, в самом деле!
Владимир Сергеевич улыбнулся и поглядел на свои ногти.
– Если правда то, что я слышал, то мадемуазель Беренделли кто угодно, только не бедная, – сказал он. – Ее отец должен был оставить значительное состояние.
– По-вашему, все в мире измеряется деньгами? – вспылил молодой человек.
– А по- вашему, нет? – прищурился адвокат.
Елена Толстая слушала их разговор, лениво, как кошка, щуря свои удлиненные к вискам глаза. «Честное слово, они вот-вот поссорятся», – подумала она. Но эта мысль ничуть не пугала ее – наоборот, ей казалось забавным, что в столь унылый вечер будет хоть какое-то развлечение.
– Она потеряла близкого человека, – сердито сказал Митенька. – Как вы думаете, неужели в такой момент она станет думать о наследстве?
Братья Городецкие насмешливо переглянулись.
– Боюсь, юноша, вы слишком плохо знаете жизнь, – с улыбкой произнес Константин Сергеевич.
«Ни за что не пойду в юристы», – подумал оскорбленный Митенька.
– Господа, – вмешалась Анна Владимировна, – может быть, чаю?
– В наше время, юноша, следует быть более практичным, – назидательно добавил Владимир Сергеевич.
– Душечка, вы не хотите чаю? – спросила Анна Владимировна у Евдокии Сергеевны.
«Не хочу, – подумала тайная советница, сохраняя на лице благожелательную улыбку. – Мало ли что в твоем чае окажется!»
– Спасибо, дорогая, – кисло ответила она вслух. – Но мне ничего не надо.
– Венедикт Людовикович?
– Нет, – хмуро отозвался доктор, – благодарю вас.
– А я, пожалуй, выпью, – внезапно сказал Павел Петрович, и жена бросила на него взгляд, полный признательности.
– Скучно, однако, – вздохнул композитор. – Может быть, сыграть что-нибудь? – Он с надеждой покосился на закрытый рояль.
– Благодарю покорно, – отозвался Константин Сергеевич. – Когда вы играли в прошлый раз, в доме убили человека.
– И что? – холодно спросил Никита. – Лично я никого не убивал. Хотя за других не поручусь, – добавил он с весьма обидным намеком в голосе.
– Представьте себе, я тоже никого не убивал, – парировал адвокат. – И даже алиби у меня имеется… чего нельзя сказать о некоторых, – заметил он, глядя на Ивана Андреевича.
– Простите, о чем вы? – пролепетал тайный советник.
– Вы же давеча утверждали, что вы убийца, – подхватил Владимир Сергеевич. Положительно, оба брата стоили друг друга. – Как говорится, лиха беда начало.
– Молодой человек, не забывайтесь! – железным голосом вмешалась Евдокия Сергеевна. Она захлопнула веер и стиснула его, как кинжал.
– Хотя у нас предостаточно других кандидатур на роль убийцы, – тотчас же пошел на попятную помощник адвоката. – Взять хотя бы Варвару Григорьевну. Ведь именно она подала хироманту чашечку, в которой позже обнаружился мышьяк!
Варенька затрепетала.
– Интересно, госпожа баронесса уже обнаружила сие обстоятельство? – бросил ехидный риторический вопрос адвокат.
Судя по лицу Александра, он был уже готов сказать что-то весьма резкое, но его опередил композитор.
– Вам так нравится оскорблять беззащитных женщин? – зло спросил Городецкого Никита. – Или просто вас давно не били по роже?
Константин Сергеевич неодобрительно покачал головой.
– О, quelles mani?res! [30] – укоризненно пробормотал он.
– Господа, господа! – вмешался Павел Петрович. – Право же, ни к чему… когда такое происшествие, я понимаю… волнение…
– Не происшествие, милостивый государь, а убийство! – отрезал Владимир Сергеевич.
Но тут явилась вторая горничная, Наташа, которая принесла чай, а за ней в комнату заглянул американский кузен.
– Месье доктор, – на неплохом французском обратился он к де Молине, – можно вас на
