Рифмуется с радостью

Не вы ли виноваты сами,

Что в старости от них утехи мало вам?

Российской сенсацией стала написанная Катериной Шпиллер, дочерью известной писательницы Галины Щербаковой, яркая обвинительная книга, обнажившая пороки воспитания, обусловленные реалиями совковой действительности и безрелигиозного мировоззрения, при котором всё позволено, в том числе забвение материнского и семейного долга. Пронзительную повесть о детстве на попечении психически больной бабушки и слабовольного дедушки написал Павел Санаев: добрые, несчастные люди беспрестанно мучают друг друга, живя без устава, без руля и без ветрил, следуя велениям своей необузданной, искалеченной страстями природы. Последствия коммунистического безбожия сказываются до сего дня в многочисленности оставленных детей и брошенных родителей.

Наши дома престарелых переполнены, их обитатели живут в давно не ремонтированных, обветшавших, пожароопасных зданиях; бюджетные средства, понятно, всегда скудны, а родственники, сдав отца или мать, больше ими не интересуются; бывает даже, что навещают с целью отнять ничтожные гроши, которые заведение оставляет старикам от пенсии на мелкие расходы. Здесь можно встретить и тех, чьи дети более чем обеспечены, но или слишком заняты, чтобы заботиться о родителях, или муж (жена) отказывается жить с тещей (свекровью), или с появлением детей стала мала квартира; но суть, конечно, в дефиците любви, жалости, сострадания: «о, хуже чем укусы злой змеи, / детей неблагодарность…»[51]. В старости так доходчива восточная притча о старике, которого сыновья приговорили сбросить со скалы в деревянном ящике; он посоветовал сберечь ящик: пригодится в будущем их сыновьям, для того же применения.

И, может быть, позволительно предположить, что жестокосердие посеяно равнодушием, холодностью самих родителей, которые принуждали усыпить больную кошку, выбросить на улицу шумную собаку, расстаться с неподходящим приятелем, а к посылке в пионерлагерь цепляли записку: «не давай другим!», в общем, обучали в любых обстоятельствах смело и решительно предпочитать собственный своекорыстный интерес великодушию и дружеству.

Все главные ошибки, ведущие к разочарованиям, душевному опустошению и апатии, совершаются в юности: скучная профессия, поспешная женитьба, амурные делишки, эгоизм, жажда удовольствий, лень, профуканное безвозвратно время. Нынешние родители, считая нравственные стандарты относительными, не видят ничего дурного в корыстолюбии и ловкачестве, как и в незаконных сожительствах и случайных связях; теперь вещам, о которых их дедушки и бабушки узнавали, как правило, только после свадьбы, детей обучают в школе.

Молодежь чуть не поголовно устремилась в юристы и экономисты: по наивности, под впечатлением мелькающих в телевизоре гладких менеджеров и адвокатов, под давлением родителей, которые руководствовались спросом на специальность и соответствующей зарплатой, не заботясь, будет ли ребенку интересно всю жизнь сутяжничать или считать чужие прибыли, задыхаясь от ненависти к их получателям и облекая зависть в термины морального негодования.

Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) в юности рисовал и желал стать художником, имел для того все данные и даже начал учиться, но совесть диктовала служить народу, быть полезным людям – и он выбрал медицину, и какую красивую прожил жизнь! Теперь же навязывают профессию родители, общественное мнение, мода, а тянуть скучную лямку предстоит самому, помирая от тоски и утешаясь изнурительными развлече­ниями.

Постылая работа ведет к преж­девременному душевному одряхлению: сколько людей еле влачатся по жизни, мечтая о пен­сии. Если профессия согласуется с внутренней потребностью, меньше устаешь и не болеешь, а кто в юности последовал чужой воле, тем всю жизнь владеет неуверенность, тревога, брюзгливость, склонность к депрессии и прочим нервным болезням – таким человек скорей всего пойдет и в старость, ничего не изменится.

Афинский правитель Солон (635 – 559 до РХ) навеки оставил по себе память как мудрейший законодатель; один из его законов гласил: «Если отец не научил сына никакому делу, то такого отца такой сын не обязан содержать в старости». У нас немало чрезмерно богатых личностей, избалованные отпрыски которых, взрослея, ожидают от жизни наслаждений, а от окружающих восхищения; они получают к совершеннолетию квартиру, к свадьбе автомобиль, ни в чем не знают отказа и что, благодарны? Именно они оказываются порой несчастнее всех: не имея стимула к активной, осмысленной деятельности, погружаются в наркотики, пьянство и прочие способы забвения. Может случиться, родитель умрет или разорится, а они привыкли ко всему готовому и не научены противостоять противным ветрам и отвечать требованиям реальности.

Запад то и дело сотрясают общественные движения, связанные с новейшими теориями в области психологии и педагогики; последние эксперименты с углублением в «самооценку»[52] породили поколение яппи, лишенное идеалов, озабоченное лишь утверждением собственной персоны за счет престижа и денег, уверенное в полном праве обладать всем лучшим на свете. Эта болезнь распространяется в геометрической прогрессии и в нашем отечестве: мы то и дело сталкиваемся с людьми, которые демонстративно пребывают внутри своего эгоизма и уже не способны выйти за рамки единственного интереса – к самому себе; они входят в наш дом с экрана телевизора, красуются на обложках журналов, встречают нас на работе и в собственной семье; нарциссы, не заботясь о будущем, взращивают подобных себе нарциссов.

«Не ладится, не получается, не везет», жалуются многие, пеняя, конечно, на обстоятельства, начальство, окружение. Один психолог практикует простенький тест: предлагает клиенту описать свои желания, вообразив идеальное для себя жизнепровождение; и вот люди, мечтающие о таких профессиях, как писатель, артист, художник, врач, рисуют голливудские картинки: сказочные путешествия, золотые пляжи, роскошные отели, поклонники, автографы и прочие атрибуты успеха; фантазии эти, не имеющие никакого отношения к избираемой профессии, выявляют подлинные устремления, с которыми, разумеется, достичь чего-то путного вряд ли удастся.

Самое лучшее для человека – вовремя научиться чему-нибудь конкретному, какому-то делу, которое выгодно для себя – прокормит – и полезно для других; тогда не пропадешь, если вдруг не сбудутся мечты о высоком предназначении, всеобщем признании и великой славе. Гете настраивал молодого Эккермана «сколотить себе состояние, которое никогда не иссякнет»; он имел в виду изучение языков и литературы. Кант говорил: «работа – лучший способ наслаждаться жизнью». Ирина С. отвергла институт, чтоб поскорее обрести самостоятельность: закончила медучилище, потом курсы кройки и шитья, подрабатывала то уколами, то швейными заказами, денег хватало. Правда, теперь время от времени ее одолевает чувство вины: музыкальную школу бросила, высшее образование получили другие, так и осталась в ранге «обслуги», а кабы не лень, и замуж вышла б за другого, и не осталась бы одна под старость лет.

Вера О. страдает от матери-тирана, вспоминает бабушку которая точно так же непрестанно делала свои замечания, неужели я буду такой же? Сейчас медицина склонна ставить под сомнение что угодно, но не наследственность, законы которой непреложны. Обречена ли Вера? Нет, ответила крестная, если будешь следить за собой, исповедоваться, если станешь жить в Церкви; «идеже хочет Бог, побеждается естества чин»; благодатью Божией изглаживаются детские травмы, психологические изъяны, преодолеваются