его же, но моложе, чуть иначе зачесаны волосы. Первое лицо, в зеркале, исчезает, остается только второе, отражение. Сориано с интересом смотрит куда-то вниз, он возбужден, счастлив. За его спиной белая стена с черной панелью. Деревянная наружная лестница ведет в мансарду. На белой стене четко вырисовываются тени от ступеней и перил. Сбоку растет куст мимозы, тень от него тоже падает на стену. Нижняя часть сцены тонет в темноте. Сориано стоит нагнувшись, вытянув вперед руки, но что именно он делает, нам понять трудно. Слышны пронзительные и короткие крики; в темноте происходит какое-то движение.
Камера поднимается: у входа в мансарду стоит Э л е н а, освещенная лунным светом. Снова звучит мазурка Шопена, которую мы слышали в сцене смерти Прыща.
Элена (в ужасе). Фермин!
Сориано (не поднимая глаз от стола). Только посмотри, как крутится. (Смеется)
Элена (с бесконечной усталостью). Откуда в тебе такая жестокость. Оставь бедное животное.
Сориано (помолчав). Так он ведь уже отдал концы. (Вдруг теряет интерес к тому, чем занимался до этого) Ба! Эрсилия разучивает мазурку.
Снова наплывает стена, резная рама, зеркало. Мелькает отражение Сориано. Лицо его тает; возникают листья, стволы деревьев, аллея, зеленые газоны, мраморная Диана. Сначала издалека, потом ближе слышится печальный вальс Раменти. Дон Исмаэль Ларраменди – тучный, напыщенный, угрюмый, – Сориано, Элена и Эрсилья прогуливаются по площади на окраине города. Еще не стемнело, но уже горят фонари. Вокруг много людей. В центре площади, на эстраде, играет оркестр. Сориано, Элена, Эрсилья и Ларраменди приближаются к зрителям.
Ларраменди. Какое радушие, какой прием! Сколько теплых, дружеских слов и сколько отличных вин на столе! Когда я поднялся, чтобы выразить благодарность, чувства душили меня…
Сориано. Чувства… Вы все сказали очень хорошо, каждое слово шло от сердца… Если бы ты, Эрсилита, видела его…
Ларраменди (с горечью). К несчастью, дома меня оценивают не так, как друзья и почитатели. (Радостно) Кого я вижу? Да это уважаемый Понс! А мне как раз нужно было потолковать с ним о делах… финансовых. (Эрсилъе) Дочка, не забудь: в семь за тобой зайдут к Элисео. До свидания!
Он важно направляется к группе людей, те не отвечают на его приветствие и проходят мимо. Элена, Эрсилья и Сориано видят эту сцену.
Столовая в доме дона Элисео Рохаса. Это большая комната с белеными стенами; потолок пересекает балка. Длинный стол, стулья, буфет. Со спинки одного из стульев свисает хлыст с серебряным наконечником.
Элена перед зеркалом повязывает фартук. Потом, не произнося ни слова, начинает накрывать на стол. Ей помогает Эрсилья. В дверях, опершись на косяк, стоит Сориано. Он угрюмо курит и поглядывает на них.
Сориано (чтобы прервать молчание). Дон Элисео, наверно, уже вернулся?
Элена. Да. Ты же видишь: вот его хлыст.
Молчание.
Эрсилья (резко). Ну что, и дальше будем притворяться, будто не видели, как оскорбили моего отца?
Элена. Не думай об этом, Эрсилита. (Мягко улыбается) В конце концов сеньор Понс не Всевышний, не ему вершить последний суд. (Серьезно) Если ты любишь отца и если он тебя любит, все остальное не имеет значения.
Эрсилья. Ты очень добрая, Элена. Но тебе трудно понять меня. Ты живешь в доме, который можно назвать образцом приличия и благопристойности. Тебе не понять мои чувства. Знать, что твой отец – мошенник!.. Каждый день обнаруживать какую-нибудь новую его низость, обман!.. Твоего отца все уважают…
Элена (успокаивая ее). Просто они очень разные, Эрсилья.
Эрсилья. Разумеется. Дон Элисео – самый честный человек из всех, кого я знаю. Самый уважаемый.
Во время их разговора начинают лаять собаки. Сориано выглядывает в окно, смотрит на улицу.
Эрсилья. Как ты, наверно, счастлива с таким отцом!
Элена (с неожиданным волнением). Да, я очень счастлива.
Сориано (оборачиваясь к ним). Эрсилья, это за тобой.
Эрсилья. Ой, уже совсем поздно!
Они прощаются. Сориано выходит, провожая Эрсилью; возвращается в комнату и застает Элену в слезах, она безутешно плачет.
На камеру мчится табун лошадей. Камера поднимается и показывает их сверху. Это манеж у старого торгового дома Исмаэля Ларраменди, где проходят аукционы. Дом двухэтажный, второй этаж окружен галереей, которая нависает над манежем. На галерее и внизу, вокруг манежа, собрались покупатели. Из особой ложи дон Исмаэль Ларраменди расхваливает достоинства предлагаемого к продаже лота. У ворот, через которые выпускают лошадей, стоит группа жокеев; они держат в руках сбруи и лассо; один из них – Луна. Сзади видны конюшни и загоны для лошадей.
Ларраменди. Обратите внимание, господа, на этот лот: вороной, чистокровный… Неужели, господа, вы позволите, чтобы такой лот, всем на зависть, гордость дона Сальдуэндо, ушел по такой смехотворной цене? Родословная безупречна. По матери – от знаменитых кобыл Энкарнасьон. Отец – Орлофф, его запрягали в лучшие похоронные дроги, и он, как говорится, был на ты со всеми обитателями Реколеты.
