шуток не любит, он из тех, кто на версту под землей видит.
Сильвейра. Шуток не любит? Зато любит осторожничать. Лучше бы мне с ним не связываться. Да и дело касалось меня и того… Только нас двоих.
Моралес (сеньору). Не беспокойтесь. (Официанту.) У вас… наверняка тоже что-нибудь пропало.
Ошеломленный официант обнаруживает пропажу кошелька.
Моралес отбирает у угодливого типа два бумажника и отдает владельцам.
Моралес (типу, не выпуская его). А вы, любезный, прямо на ходу подметки режете. (Забирает у него невероятное количество всяких предметов, которых уже успели хватиться сеньор и официант.)
Сеньор. Мой театральный бинокль! Мне подарил его на именины дед!
Официант. Мой карандаш!
И так далее.
Моралес вытаскивает у вора из-под жилета нож Ни сеньор, ни официант прав на него не предъявляют.
Моралес (сурово). А вы что, не знаете, что ношение оружия запрещено? Хотя, бог с вами, я не судья и не полицейский.
Угодливый (приходя в себя). Как любезно, как любезно с вашей стороны. Позволю себе заметить только, что нож-то – моя собственность.
Моралес. Да, ваша, но совершенно случайно он мне теперь очень нужен.
Он прячет нож кивает на прощание и уходит. Все в изумлении смотрят ему вслед. Вор протягивает руку к карману сеньора.
Пригородная улица. Сильвейра и Сориано едут верхом.
Сориано. Однажды один мой приятель – он помощник военного интенданта – прислал мне собачку. Бедный пес! Всякий раз при звуке трамвайного рожка прятался под кровать. (Смеется, со значением поглядывая на Сильвейру.) С людьми, смею надеяться, такого не случается.
Сильвейра (серьезно). Красивая басня. А я тебе расскажу историю правдивую.
Сориано. Что ж, давай.
Сильвейра. Так вот. Лет двадцать или тридцать тому назад в одном малом форте некий солдат позволил себе непочтительно ответить сержанту. Они ожидали набега индейцев, и сержант сделал вид, что ничего не заметил. В ту же ночь индейцы нагрянули со своими копьями.
Молчание.
Сориано. И чем же закончилась история?
Сильвейра. Индейцев покрошили саблями.
Сориано. Да нет. Я о сержанте с солдатом.
Сильвейра. Это ты узнаешь нынче ночью, когда мы расквитаемся с доном Элисео.
Сильвейра и Сориано проходят комнату, уставленную бочками, идут мимо лестницы, ведущей в подвал, где устраивают петушиные бои, оказываются в ресторанчике. Посетители уже разошлись; пустой зал кажется очень большим. Луна меланхолично счищает ножом грязь с сапога. Женщина, сидя за стойкой, вяжет.
Луна. Добрый вам вечер.
Похлопывают друг друга по плечам.
Не желаете для начала выпить по стаканчику?
Сориано. Это я понимаю, вот речь настоящего мужчины.
Садятся.
Луна. А вы, дон Понсиано?
Сильвейра. Благодарю, но нынче ночью я должен быть как стеклышко. Слишком долго я ее ждал. (Садится?)
Сориано. Вольному воля… раз вино на вас дурно действует… Так закажите панады.[5]
Луна (не улавливая насмешки). По чести говоря, я вам не советую, дон Понсиано. (Тихо?) Здесь ее готовить не умеют.
Сориано (женщине). Две каньи, сеньора, чистой.
Сильвейра (серьезно). Ближе к делу. Так что из себя представляет этот мальчишка Моралес, который вознамерился навестить дона Элисео?
Луна. Он явился на петушиные бои. У него свои счеты к дону Элисео, и нынче он хочет потолковать с ним.
Пока он говорит, женщина ставит на стол стаканы с каньей.
Чтобы выиграть время, я сказал ему, что сегодня дон Элисео должен быть на празднике.
