целый рубль проиграл. Оставил нам рубль и ушёл. А на следующий день опять приперся.
Мы в недоумении: 'Мужик, тебе чего?' Тот отвечает, мол опять пришел в преферанс играть. Но нам же и учиться надо, и жрать готовить, да и вообще, что за дела - без приглашения заваливает когда хочет! Нас немного злоба взяла. Мы переглянулись и говорим, мол сегодня мы играем по серьёзному, на настоящие деньги, а то что вчера и позавчера было, так это просто баловство ради учебного процесса. Мужика такой подход вполне устроил. Тот философски заметил, что преферанс не сека, тут мол много не проиграешь и безоговорочно согласился с назначенной ставкой вист - рубль. Мы опять переглянулись и сели что называется мужика 'обувать' - где якобы каждый играет сам за себя, но в финале по секрету никто никому ничего не должен. Цель у 'обувалова' простая - всей кучей вогнать стороннего игрока в максимально возможный проигрыш.
Коллективно заваливали ему взятки. Плевали на собственный недобор и скидывали королей, где надо кидать семерку. Пасовали при тузах, играли 'левые распасы' при стабильной шестерной взятке. Цепляли 'паровоза' на 'мизере' и заявляли 'Сталинград' при 'тотасе'. Кто играл, тот поймёт. В конце игры оказался нам мужик должен семьсот восемьдесят рублей. Пролетарий извиняется, мол у него всего с собой четвертной. Мы посмеялись, потом забрали его кровные двадцать пять рублей и выперли из комнаты. Понятно, что от него больше никаких денег мы получить не рассчитывали. Мы прекрасно понимали, что с таким долгом он никогда больше никому из нас на глаза не попадется, а уж про то, чтоб в общагу зайти, то и думать забудет.
Но на следующий вечер Санёк Финбанский Автоматчик приперся снова. Принес недостающую сумму и еще сказал, что сверху взял тысячу рублей, теперь можно смело играть. Мы тогда настолько опешили, что деньги взять отказались. 'Мужик, ты чё, совсем с ума спятил? Небось все свои кровные принёс, что на дачку или на 'Запорожец' копил! А ну забирай своё бабло и вали отсюда! Мы будущие офицеры, а не жулики. Мы тебя вчера всего лишь попугать хотели'.
Мужика эти слова очень обидели. Нет, правда обидели - на морде разочарование написано было. Он кинул нам деньги на пол и вышел, громко хлопнув дверью. Ну и чудак, а мы вот сейчас твоё состояние на троих разделим, будем пить-гулять, да в ресторанах веселиться! Мы подняли деньги с пола и тут увидели, что в попыхах нам мужик не ту пачку кинул - он швырнул припасенную тысячу, а свой вчерашний проигрыш он по ошибке оставил в другой руке. Тогда Шлёма высунулся из окна, дождался когда мужик выйдет из Факультета и заорал ему, чтоб тот не уходил, подождал. Шлема взял деньги и спустился к нему на улицу. Через пять минут они оба появились в дверях. Ну ладно, раз тебе так охота проигрывать, садись Санёк- Автоматчик, второй раз будем тебя обувать.
И обули. Правда на несколько меньшую сумму, но тоже солидно - уж полковничью месячную зарплату за каких-нибудь три часа он нам проиграл. Безропотно заплатил и довольный удалился. А на следующий вечер опять пришел. Теперь мы уже не протестовали - когда такая деньга прёт, чего же тут возмущаться? В этот вечер Санек-Автоматчик сосвем сильно продулся - проиграл, наверное, уже генеральскую зарплату вместе с профессорской ставкой. И опять безропотно заплатил и удалился. И опять на следующий день пришел. Принес с собой банку исландской селёдки, жестянку финской ветчины и пузырь русской водки. Сказал, что у него сегодня сиропный день, а поэтому играть он большую партию не будет, устал мол сильно. Расписали 'десяточку', но и тут посадили мужика на сумму, равную среднелейтенантскому денежному довольствию. К концу игры мужик нашу коллективную стратегию раскусил, хотя не обиделся. Отсчитал проигранные деньги, рассказал нам свои догадки, каким образом мы его в хронический проигрыш вгоняем, а потом поблагодарил за науку - с нашей подачи он выучил очень интересную карточную игру. Но так как он нюансы уже просек, то с нами ему играть больше не досуг - хоть он по крупному и не проигрывает, но так тоже не честно. Тут уже возмутились мы. Нет, не в плане как настоящие шулеры, мол да как смеете о нас такое думать. Мы честно признались, что все играли только ради его проигрыша, но нас возмущает его заявление о том, что это НЕ КРУПНЫЕ деньги! Если ему хочется пускать нам пыль в глаза, даже путём проматывания сбережений всей своей жизни, то это его дело, но все-таки своей поставленной весьма глупой цели - произвести на нас впечатление - он не добился. Мы его считаем просто дураком.
Тут уже хмыкнул мужик. Он тоже не стал спорить, но сказал, что пара-тройка тысяч только для нас, для нищеты, деньги. Для солидных людей это мелочь. Это кто солидный? Мы через год будем военврачи - вот это солидно! А работяга в засранной робе, это что-ли солидно!? Работягу аж передернуло:
- Я не работяга, а Автоматчик!
- Чё, мужик, с автоматом по сберкассам бегаешь? - засмеялись мы.
Мужик посмотрел на нас как на законченных клинических идиотов:
- На Финляндском вокзале и вокруг сорок автоматов 'Газ-Вода'. А по же-дэ веткам, в смысле по всем направлениям, идущих с Финляндского Вокзала, еще три сотни. И только двадцать восемь числятся на баллансе в Ленпродторге. Остальные - мои! У меня сегодня сиропный день - я своим автоматам на семьдесят тысяч сиропа накупил. А вы мне за какие-то 'две тонны дерева' Марксизм-Ленинизм проповедуете... Ребята, оставьте этот гнилой базар!
Эх, помните эти допотопные автоматы 'Газ-Вода'? Железные глазастые ящики с громадной пастью, похожие одновременно на электричку и саркофаг египетских фараонов. Нажмёшь стеклянным стаканом на мойку - оттуда брызнут чахлые струйки водички. Ополоснешь с претензией, что помыл, и кидаешь монетку. В ответ автомат издаёт громкий утробный звук, плюёт в стакан сиропа, а потом с брызгами извергает струю газированной воды. Хватаешь этот засмоктанный сотнями чужих губ стакан и быстро пьешь. Об антисанитарии думать некогда - позади алчущая очередь таких же как и ты, томимых жаждой советских граждан. Стакан простой воды - копейка, воды с сиропом - три копейки. В час пусть полсотни человек. В день рублей пятнадцать, а если автоматов этих три сотни... Так даже половины своего дневного заработка не проиграл нам Санёк Финбанский Автоматчик! А ведь наверняка были и рижские, и пушкинские, и московские, и павелецкие, и сочинские, и многие другие автоматчики. Получается, что это мы, военные медики, и есть самые настоящие работяги, а вот они... Чёрт его знает, кто они. Тогда ещё точно не элита. Просто автоматчики. Хотя по наивности нашей мы о таком советском капитализме даже не слышали.
6-й курс
КУРСАНТ МАКСИМ ГЛЮТЕУС
Наш Автоковбой, начальник курса майор Коклюшин, изрек как-то слова: 'Товарищи курсанты! Приказываю не принимать за любовь давление в семенных пузырьках!' Сказано это было еще на первом курсе на общем построении, а подтекст этого 'приказа' был следующий - не спеши жениться на первой встречной-поперечной, какая это самое давление тебе периодически снижает. Ведь посчитай у каждого курсанта хронический затяжной спермотоксикоз, или по-латыни Status Chronicus Acoiticus - состояние хронического недоебита. Но если все пойдут жениться, то успеваемость и другие показатели на курсе сразу упадут. Социалистическое соревнование будет проиграно! Коклюшина такой вариант не радовал, поэтому в его философии проходила красная нить: гулять - гуляйте, а жениться повремените!
Но не только начальника, а и большинство его подчиненных такая жизненная позиция вполне устраивала. Не устраивала она только замполита, да кто же его, убогого, в серьез то воспринимал! Народ лавеласил как мог, и в своей массе о женитьбах до последних курсов не думал. Но в этом плане бывали осложнения, как то неразделенные девичьи страсти, драмы растований с 'вернись, я все прощу', и самое тяжелое - венерические заболевания, а хуже всего - нежелательные беременности.
Основная масса курсантского народа все эти препоны решала на чистом вербально- коммуникативном уровне. То есть, когда отношения с противоположным полом заходили слишком далеко, то ставился честный вопрос 'Жениться или расходиться?' Если выбиралось второе, то даме сердца просто говорилось что-то вроде 'Арриведерчи миля бонбина, я от тебя ухожу, меня еще ждут великие дела!' После этого (обычно в пределах недели) начинался новый роман с очередной джульеттой. И так до шестого курса, а то и дальше.
Но некоторые курсанты предпочитали обходиться без всякой дипломатии. Их вполне устраивали старые добрые английские традиции исчезать не прощаясь. Только вот девушки почему-то этого не ценили.