который прокис. Будучи очень голоден был вынужден выпить его полностью. Вероятно, произошла тройная взаимная потенциация фармакологического эффекта смеси бензодиазепина с барбитуратом (в минимальных терапевтических дозах) следовым количеством алкоголя. Необходимость развеять неприятный эффект, вынудила меня совершить оздоровительную пробежку в Парке Академии, куда пошёл через забор, чтобы срезать путь. Пьян не был, матом не ругался, сопротивления патрулю не оказывал. Вину свою осознаю, обещаю исправиться. Дата. Подпись.
СПОРТСМЕН-ПАРАЛИТИК
Отсидели Коля с Сивом свои пять суток на 'губе', на гарнизонной гауптвахте, но оптизма там не растеряли. Решили мы их благополучное возвращение от греха подальше отметить где-нибудь на стороне. Не только я, а еще и Ксюжена, и Инга. Удивительно, но после трипачного залёта, Сив всё ещё дружил с Ксюженой, а Инга, это её лучшая подруга, и так вышло, что и Колина подружка по совместительству. Она была спортсменка с Герцена, с педагогического, готовилась стать учителем физкультуры. Хотя девушки и были ос разных ВУЗов, но вскладчину снимали однокомнатную квартирку где-то на Охте, на Проспекте Металлистов. Вот мы всей толпой дождались трамвая и поехали к ним в гости. Мы по гражданке были, а Инга с палочкой. Она там у себя в институте на батуте прыгала, да что-то не так прыгнула, вот и пришлось ей временно с тростью ходить.
На следующей остановке заходит в трамвай старая баба, такая крепенькая бабца. И видно, злющая. Этакая эксплозивная параноялочка. Из тех, что всегда правы, любят скондалы, возражений не терпят и права качают. Злоба из нее так и источается, на каждого, кто ближе трех метров стоит с неприкрытой ненавистью смотрит. Только зашла - уже склока, народ в проходе пройти мешает. Наконец прошла - опять скондал, сесть старой негде. Согнала мужичка, едва себя моложе. Только села - опять война, соседка не так сумку поставила. А сама же удобно сидит, прямо возле двери, а что своими кошелками людям мешает, ее не волнует.
Смотрел Коля на нее, смотрел и говорит: 'Спорим мне эта старая гнида сейчас место уступит!' Мы типа того - не верится. А трамвай к остановке подходит. Коля берет у Инги тросточку и шасть в заднюю дверь. Вокруг трамвая оббежал и в ту дверь, где бабка сидит лезет. Да как лезет! Как паралитик. Закосил под убогого. О трость опирается, глаза подкатил, морду кривит, изо рта слюни капают. И мычит, громко так, и еле поймешь что: 'Бааыыыбууушка, дыыыааайте сыыыэээсть!'
Ну бабка пулей на ноги: 'Садись, садись сынок! Ух ты, Господи, сиди, сиди сыночек'.
Коля: 'Ууааам спыыыаааасыыыыбо!'
Мы не выдержали и стали громко смеяться. Тут бабка на весь трамвай как начала нас ругать да поносить, что мы мол над больным человеком смеемся. Нам стало дальше ехать стрёмно, и решили мы на ближайшей остановке сойти. А у девушки по правде нога болела. Ей без трости очень трудно с трамвая слезать. И вот только двери открылись, как Коля на глазах у всего вагона перевоплощается - во мгновение ока вскакивает с кресла, подхватывает Ингу на руки и выносит ее из трамвая.
ДЕНЬ ДУРАКА
Вообще-то Коля шалопаем не был. Он был парень серьёзный, в перерывах между хохмами науку двигал. Избрали его во ВНОСе секретарить. И в эти секретарские обязанности вменялось проводить межвузовские конференции. Почти как у настоящих ученых, только среди курсантов-студентов. Хотя эта должность была не особенно серьёзной, но даже кое-какую дополнительную денежку за нее платили, а поэтому к такой работе Коля относился отнюдь не понарошку. Хотя если честно сказать, то самой работы было немного - сходить в деканаты разных ВУЗов, да переговорить с ответственным за СНО (студенческим научным обществам) насчет того, чтобы ваши студенты к нам, а мы к вам. Докладики почитать, да умом порисоваться. И Колина роль в конце концов сводилась к простой передачи списков. Такое много времени не занимало.
И вот в конце марта отправился Коля в ЛГУ, Ленинградский Госуниверситет. Ну и я к нему на хвост упал, тоже посолидничать захотелось. Решили мы их биохимиков-иммунологов к нам в Академию пригласить. А в ЛГУ старостой СНО был в то время Всеволд Шадрин - довольно пакостная личность с сильным комсомольским уклоном. Ну он нас облажал - типа мы Университет, глубокая наука, ещё бы к каким-то военным свои труды читать ходили. Мол у нас уровень не тот. И словно рисуясь своим университетским блеском, особенной студенческой неповторимостью, и собственной значимостью и властью, пригласил он нас на Первое апpеля посетить их ЛГУ-ховский праздник 'День Дурака'. Дал нам по пропуску- прегласительному в их высотное общежитие, что в Студгородке.
Вообще-то на первоапрельский 'День Дурака' даже не каждый рядовой студент самого Университета попасть мог. Давались специальные пригласительные билеты, а на входе каждому на лоб ставили здоровую красную печать 'ДУРАК'. Ну а дальше такой 'дурак' моментально забывал все комплексы, с лёту окунаясь в студенческое шоу-юморину, плавно переходящую в дискотеку, а та в костюмированную оргию, где уж каждый веселился и дурачился, как мог. Университетские студенты этим капустником очень гордились и его считали лучшим в городе. Да пожалуй он и был лучшим. 'Дня Дурака' в Университете ждали многие студенты Ленинграда из разных ВУЗов, лелея тайное желание 'ну хоть в этот год я туда как-нибудь пролезу'.
Коля за снобизм решил Университет наказать. Да не как-нибудь по мелочи, а решил ни много, ни мало этот самый знаменитый университетский праздник подпортить. Пока мы шли из их деканата с Васильевского по набережной Невы до Авроры, обозначился чёткий план мести - в этот год шоу должны будут прикрыть городкие структуры охраны правопорядка, в просторечьи - менты. Саму идею мы стырили с показухи у псковских десантников на войсковой стажировке, правда те там ничего такого противозаконного не совершали, а просто демонстрировали собравшимся на стадионе нескольким тысячам зевак разные зверские способы убийства холодным оружием.
На Факультете Коля пошел к Бате, к нашему курсовому художнику. Тому постоянно Серпомолот приказывал делать разные стенды. Так вот на те стенды Батя вырезал горячей проволокой из пенопласта красивые объёмные буквы. И этого пенопласта в его каморке всегда было завались. Коля там взял два куска. Ещё у нас был тесак. Давным-давно, курсе этак на втором, когда мы только вселились в общагу, то у себя в комнате на антресолях нашли здоровый заржавленный кухонный нож, из тех, что использовались в хлебных магазинах и в столовке. Откуда пришел этот реликт, мы не знали, но кочевал он с нами без дела из курса в курс, из комнаты в комнату. Вот, наконец, нашлось применение наследству стрших поколений - Коля положил нож на на плинтус и гирей перебил калённую сталь пополам. А в ночь накануне 'Дня Дурака' Коля пошел к клинике Госпитальной Хирургии и добыл там литр настоящей консервированной донорской крови. У этой крови вышел срок годности и ее списали - то бишь просто выкинули в мусорный бак, что стоял во дворе недалече от чёрного входа. У Коли вообще талант на помойки. На курсе нашлась старый спортивный костюм и рваные кеды. Если это надеть, то получался вполне внутриобщаговский вид весьма обнищавшего студента. В подельники к себе Коля избрал Сива, как натуру наиболее артистичную. Вместе они отрепетировали детали мероприятия по срыву мероприятия.
И вот 1-го апреля Коля и Сив отправились в Студгородок. Заявились в форме. Весь антураж поместился в небольшой дипломат. Дипломат слегка раздулся, но подозрений не вызвал - на вахте ребята показали свои пригласительные, и их с улыбкой пропустили. Недолго поторчали у лифтов со скучающими мордами, мол кого-то ждут в вестибюле, а улучив подходящий момент, когда остались внизу одни, быстро поднялись на последний этаж. Там Коля скидывает форму и прячет ее на самых верних ступеньках, что ведут уже к моторам над шахтами. Одевает спортивный костюм, на спину и грудь подкладывет пенопласт. На
