«Как же получилось, что я отпустил ее, потерял? Ведь это была такая дивная игрушка, во всем было столько радости». Джон не знал, что именно он хотел бы от Анны. Просто, наверное, видеть ее время от времени. Не часто. Так, легко… О’кей, не получилось в первый раз. Это была его вина. Он дал отношениям зайти слишком далеко. Но это же не значит, что второй раз он станет повторять те же ошибки? Если всё – в первую очередь собственные чувства – держать под контролем и всему отводить свое место. Может, попробовать? Опера. Не его стиль. Но, по крайней мере, сильная заявка о том, что действительно приложил старания.
Джон не думал, что так расстроится, когда Анна отказалась встретиться. Он же не рассчитывал, что она вот так и сидит дома в ожидании, когда он ей позвонит и позовет в оперу. Ясное дело, у нее своя жизнь, командировка в Москву. Что тут обижаться? На следующий день он послал ей совершенно идиотский текст: «Хорошо было вчера услышать твой голос. Желаю хорошего полета и удачи. Д.». И пожалел в ту же минуту, когда нажал на клавишу «Отправить». Она поймет, что ему больно. Что ему теперь делать? Забыть? Или как-нибудь всё же еще раз попробовать?
Глава 9
Анна улетела в Москву, работала неделю, потом наступило Восьмое марта, и она застряла. Сначала Женька потащил всех в ночной клуб. София была, как всегда, прелестна. Марк опять с новой девушкой, но в тот день в Москву приехала по делам Наташа, его бывшая жена, от которой Анна всегда была просто без ума. В основном из-за Наташи она потащилась на эту вечеринку. Наташа была красавицей и умницей. Она вышла снова замуж за какого-то богатого то ли кинорежиссера, то ли продюсера, то ли рекламного деятеля. В общем, что-то богемное. Теперь Наташа жила на Лонг-Айленде, вела светский образ жизни, чего ей всегда хотелось больше всего в жизни, держала собственную галерею, но не так чтобы очень удачно. Они с Анной весь вечер проболтали про Лонг-Айленд. Наташа нахваливала свой Саг Харбор на заливе, а Анна ничего, кроме открытого океана, не признавала и рассказывала, какие необыкновенные закаты на оконечности ее любимого Монтока. Пили до трех ночи, Анна и девчонки, как в старые добрые времена, бегали в туалет и с помощью кредитных карточек, сидя на унитазе, делали тоненькие дорожки.
На следующий день она поехала на рублевскую дачу к своему лучшему другу Георгию. Там тоже были гости, опять застолье, шутки, анекдоты без конца. Анна и жена Георгия Ирина долго сидели в зимнем саду, разговаривая о своих сыновьях. Анна там заночевала, а утром поплавала в бассейне, потом Георгий велел затопить баню, они философствовали в сауне, сплетничали о политике и истеблишменте. К вечеру Анна вернулась в Москву.
Оставался еще один нерабочий день, но город был пуст, все разъехались либо кататься в горы, либо, наоборот, на пляжи Мальдивов и Сейшел. Но пара приятелей застряла в Москве, и она опять поехала на Рублевку поужинать с ними в «Веранду». Ни о Лондоне, ни о Хельмуте, ни тем паче о Джоне она не вспоминала, разве что в разговорах с подружками, влёгкую. Но в Лондоне не праздновался «женский день», там кипела работа, Анне надо было возвращаться. Да и квартира требовала ее присмотра, пришло время внести последние штрихи и уже переезжать.
Анна быстро, за два дня, нагнала упущенное на работе, правда, не разгибая спины и не поднимая головы. Вечером она спешила в новую квартиру для окончательного расчета со строителями и организации уборки. Ей не терпелось начать обустройство. Потихоньку она перевозила вещи.
Открыв дверь квартиры, замерла от счастья: неужели это теперь ее дом? Простор, роскошь. Вот сюда она повесит белые шторы, а туда поставит антикварный комод, который недавно купила на Christie’s. Скоро приедет зеркало, купленное в какой-то антикварной лавке по Интернету. Вспомнилась первая квартирка с зелеными шторами на Бэйсуотер, в которую ее пустил приятель. Как давно это было… Анна была одинока и несчастна в Лондоне, а теперь ей так хорошо. Она влюблена в этот город, живет для себя, и ничто ее не тревожит.
– Моя маленькая принцесса! Наконец-то ты вернулась. Я почти месяц тебя не видел и не слышал. Ты не любишь меня больше? Почему ты так жестока ко мне? Вот что я хочу предложить: поедем в этот уик-энд на море. Уже весна, середина марта практически. Как насчет Дорсета?
«Да, это было бы, правда, здорово, – подумала она, – но, увы…»
– Нет, не могу. У меня голова идет кругом от забот.
– Давай, не принимай пока решение, лучше встретимся сегодня, поужинаем и все обсудим.
За ужином в классическом, традиционном английском стейкхаусе «Грэйгз» в переулке за Баркли-сквер, наслаждаясь филе-миньоном, Анна рассказывала о квартирных хлопотах. Все вроде кончено, а никак не кончается. Ждет мебель, которую еще не отправили из Милана, эти вечные итальянские трюки. Сил нет. Она уже от прежней квартиры отказалась, а хозяйка тут же нашла нового арендатора, и Анне надо съезжать до конца марта, а в новой квартире пока невозможно жить, потому что еще с кухней затянули, поставили некомплектное оборудование. Мебель куда ни шло, а без плиты и мойки не проживешь. Ну ничего, она всё рассчитала, сейчас всех на уши поставит, и в отеле ей придется пожить дней десять, не больше.
– Моя маленькая принцесса, ты говоришь ерунду. Десять дней в отеле – это разорительно и некомфортно. Есть только в ресторанах? Ты что? Поживи у меня.
– Ой, Хельмут, как это мило с твоей стороны. Вот это жест. Но мы друзья, о’кей? Без всяких там…
Анна понимала, что поступила неправильно, но это был соблазнительный выход из положения. Почему она всегда должна делать так, как следует, но трудно, можно хоть раз сделать, чтобы было просто легко… И ничего это не будет значить ни для Хельмута, ни для нее. Хоть раз в жизни она может поставить во главу угла себя? Чтобы как можно меньше стресса испытать от этого переезда? Она будет спать в гостевой комнате и делить с Хельмутом расходы.
Дело кончилось, конечно, тем, что делили они постель, а не расходы. Налоговый консультант ни разу не был помянут, а Хельмут переполнен любовью. Он завершил всю паковку, перевез утварь, книги и всё остальное на новую квартиру, аккуратно расположил вещи в самой чистой комнате, а чемодан и сумку с отобранной одеждой и косметикой привез к себе домой. Просто заботливый муж, да и только.
Анна уже кое-как говорила по-немецки и поставила условие, что пока она гостит у него в доме, они говорят только по-немецки. Она понимает, что с ней говорить еще трудно, но он должен набраться терпения. Хельмут поначалу раздражался, да его и винить было нельзя – она учила немецкий меньше трех месяцев, хоть и очень интенсивно, с преподавателем. Но потом пошло легче день ото дня. Неделей, конечно, дело не кончилось, растянулось на две. Но еще пара дней, и она съедет на Гровнор-стрит.
Анна с Хельмутом сидели в гостиной, он – с газетой, она – с немецкой грамматикой.
– Значит, я заказываю машину на пятницу после работы? А в выходные я должен тебя обустроить. Пойдем в «Питер Джонс», хотя нет, там у тебя рядом «Джон Льюис», и все купим. Это сколько покупок! Гладильная доска, утюг, щетки там разные, швабры, пылесос, всякая утварь для кухни.
– Я не хочу торопиться. Срочно только утюг и кофеварка. Остальное – как сложится.
– Нет, я все должен сделать сразу, наладить быт полностью, знать, что всё в порядке. В следующие выходные меня не будет.
– Почему?
– Что ты так удивлена? Еду в Берлин. Я и так пропустил уже два раза, пока ты жила у меня, а в общей сложности три недели. Теперь мне действительно надо ехать. Но ведь только на три дня, и я вернусь к тебе, моя маленькая принцесса.
Анна не понимала, почему она так разозлилась. Ведь ничего не изменилось. Она просто каким-то образом утратила бдительность. Ее убаюкала эта двухнедельная семейная идиллия, забота, любовь, к которым она как-то даже привыкла.
– Хельмут, все в порядке. Спасибо тебе за то, что ты так невероятно мне помог с переездом. Без тебя мне пришлось бы очень трудно. Но мне не стоило этим пользоваться. Еще большей ошибкой я считаю нашу игру в женатую пару в течение двух недель, хотя благодарна тебе за то, что ты не упоминал налогового консультанта, пока я здесь. Но сейчас у тебя, похоже, уже сил нет дождаться… Может, я даже это понимаю. Не важно, я не сержусь, твоя жизнь идет как всегда, и это правильно. Прости меня, что я спала с тобой все эти две недели и даже привязалась, что ли. Перевези меня в пятницу и уезжай спокойно в Берлин. И все, мы останемся друзьями. Обещаю. Только не надо драм…
– Дорогая, милая моя, нет. Не говори так. Какими друзьями? Я люблю тебя, понимаешь? А эти две
