которой явно не было лифчика. Она, видимо, перенапряглась накануне говорить по-английски.
– Hallo. Wie geht’s? Habt ihr gut gesegelt?
– Ja, das war schon. Ausgezeichnetes Wetter, der Wind war ganz stark. Wir hatten Mittagessen auf der Nachbarinsel.
– Ah, so…! Im Restaurant dort? Es ist aber so teuer. Und spiessig. Es gefallt mir nicht. Unangenehm[6].
– А что такое spiessig? – спросила Анна Хельмута.
– Буржуазный в плохом смысле слова, мещанский, чрезмерный, на грани вульгарного.
– А мне сегодняшний ресторан показался элегантным и милым.
– Понимаю, о чем ты, но для Инессы это все со знаком минус. Она любит такие простые кафе, со студенческой или богемной атмосферой, без скатертей. Правильно, Инесса?
«Да, застряла в студенческом протесте против буржуазии, – подумала Анна. – И в довершение пылкие дебаты с недокормленными философами. Может, она с ними еще оргии устраивает, тогда хоть было бы понятно. А так – в поисках утраченного времени, да и только».
Войдя в дом, Анна остолбенела. Она бывала в запоминающихся домах и в Лондоне, и на Рублевке, и в Америке. Встречала в жизни столько людей с немереными деньгами и совершенно экстравагантными вкусами. Резиденция в Вермонте того миллиардера, что вез ее на своем самолете в Гарвард, чего стоила – с огромным медным камином, в который из-под стеклянной крыши падал поток воды, и гостиной, в которой стеклянные стены-двери распахивались, как казалось, в воздух над озером, потому что дом стоял на крутом горном склоне. Анна думала, что ее уже нельзя удивить. Но это…
Круглый холл, величиной с маленькую городскую площадь, был обвит лестницей красного дерева, идущей через три уровня, как будто в небо. Посреди этого цилиндра сверху свисала огромная хрустальная люстра. А на стенах висели невероятного размера старинные гобелены, каждый высотой метров по десять, тоже с третьего уровня и до низу. Анна вообще не представляла себе, что можно соткать ручной гобелен такого размера. За холлом шла огромная опоясывающая дом гостиная с распахивающимися в сад стеклянными дверями. В гостиной лежали громадные ковры, стояла антикварная мебель и ореховый концертный рояль, висело немало картин хороших мастеров.
– Посмотри, у Инессы есть даже Гейнсборо.
– Как красиво. Инесса, просто ошеломляет.
– Спасибо, красиво, не спорю. Но уж очень огромный дом. Я чувствую себя здесь такой маленькой и потерянной.
– А рояль какой! С ума сойти.
– Да, на нем однажды играл Ростропович, когда был у нас в гостях.
– Правда? У меня нет слов.
– Я вижу. Ты любишь роскошь. Я – нет.
«А тогда зачем ты здесь живешь? Чтобы всем рассказывать, как не любишь буржуазную роскошь и подлинную красоту?» – подумала Анна.
– Помоги мне на кухне, Анна.
– С удовольствием.
Кухня была начинена всеми существующими приспособлениями для готовки. Посередине стоял остров с плитой, где без труда можно было приготовить еду человек на сто. Инесса искала бокалы по шкафам, потом искала открывалку. На столе стояла лишь одна бутылка и больше ничего.
– Инесса, это же шампанское. Зачем штопор?
– Да это Sekt.
– Это примерно то, что итальянцы называют prosecco?
– Ну что ты, гораздо лучше.
Инесса не поняла ехидства вопроса Анны, а та, увидев, что «шампанское» закупорено жестяной крышкой, перестала удивляться поискам открывалки. В таком доме чтобы на аперитив подавали не Crystal или Ruinart – более чем странно, это же не студенческий пикник на лужайке.
В гостиной появился Герхард в кроссовках и спортивных трусах.
– Только что закончил упражнения в спортзале. Рад тебя видеть, Хельмут. А тебя как зовут? Анна? Отлично, отлично. Я слышал, ты из России? Как там дела? Помню, я был в России лет двадцать назад. В городе… Нет, не помню названия. Мы ехали туда на машине из Москвы по ужасным дорогам, и нас все время останавливала полиция. Русские говорили, что им нужно было давать взятки. За что взятки – они пытались мне объяснить, но я так и не понял. И что, там по-прежнему так? По крайней мере, я немножко выучил русский язык в той поездке. «Товариш Пэтроф читает газета». Правильно? Что это значит: «Геноссе Петров читает газету», так? Впрочем, тогда там была всего одна газета – «Правда». Коммунистическая газета. Сейчас, наверное, многое изменилось. Не уверен, впрочем, что к лучшему. Хельмут, а ты все в своей СДПГ подвизаешься? А дела-то у твоей партии совсем никуда, а? Ну ладно, ты всегда был левым. Анна, ты тоже левая? Должна быть, раз из России.
– Герхард, выпьешь?
– Шампанское, отлично, отлично. А по какому случаю? Я долго с вами тут быть не могу, пригласил на разговор своего менеджера по продажам на Ближнем Востоке. Он не очень приятный человек, из Израиля, сами понимаете, так что я не буду вам навязывать его общество. Да и свое. Мы в кабинете посидим. Но вы не стесняйтесь, сидите, сколько хотите. Мне вы не мешаете. Ты им показала наше поместье, Инесса? Что за жена, Хельмут! Почти не разговаривает со мной, уже скоро десять лет как. Впрочем, я привык. Скоро поеду опять на Канары. У меня там массаж китайский, и вообще там хорошо.
Они остались без ужина и, отсидев положенное, к вечеру поехали поесть вдвоем.
– А он что – ненормальный?
– Вроде того. Гений. Математик. Видишь, какая у Инессы жизнь тяжелая.
– А что она тогда с ним не разведется, всё равно практически живет с Томасом?
– Она считает, что не может уйти от Герхарда, ее долг – быть с ним. Но это не из-за денег. Для нее деньги ничего не значат.
– Поэтому она и покупает газированную воду вместо шампанского?
– Это тоже для нее ничего не значит. Ты просто ее еще мало знаешь. Вот когда родители Томаса умерли, он остался на мели. А дом, ну где мы с тобой сейчас, на Ванзее, этот дом принадлежал его родителям. Сам Томас жил наискосок в маленьком доме, где и сейчас живет. Инесса купила у него дом родителей за очень приличные деньги и обеспечила ему комфортную жизнь.
– Так это не твой дом, а Инессы?
– Мой, она мне его продала и очень дешево.
– Почему?
– Я же сказал, для нее деньги ничего не значат. Она хотела помочь Томасу, а потом захотела помочь мне. И мы оба ей всегда будем благодарны.
– А Герхард за все это заплатил. Немудрено, что он сошел с ума.
– Но у нее же не было собственных денег!
– Начинаю понимать. Чтобы держать Томаса при себе, она купила его дом за дорого и обеспечила ему комфорт. А чтобы тебя держать при себе, она его тебе продала дешево. Теперь вы оба прыгаете вокруг нее, а она не может из чувства долга оставить Герхарда, потому что своих денег у нее нет.
– Это очень злой взгляд на всю ситуацию.
– Возможно, но это правда. Ты, конечно, можешь оснащать это всякими припевками: «Жизнь сложнее, ты не понимаешь, многолетние отношения, бла-бла». Но суть-то в том, что я сказала.
– Ты еще в ней не разобралась. Инесса тонкая и интеллигентная женщина. Да, у нее сложный характер, но она знает, как заботиться о друзьях.
– Да, семья у тебя большая, Хельмут, и вся она как-то странно базируется на деньгах Герхарда. Ты экс-муж Инессы. Твой лучший друг Томас – ее нынешний любовник. Всю эту разросшуюся семью содержит Герхард. Ты хочешь, чтобы я стала тоже частью этой семьи, так ведь? Но ведь у меня тоже есть муж, давай и его включим. Пусть Герхард и ему найдет местечко в большой дружной семье. Чтобы все было справедливо, а?
– Meine kleine Princessin, у тебя острый и гадкий язычок. Но я тебя все равно люблю. Что за женщина!
