задыхаясь.
Наконец они остановились. Том вместе с сотнями усталых людей направился по растоптанной дороге на поиски своих лошадей. Гнедого держал какой-то солдат. Бока лошади были расцарапаны колючей проволокой, а одна рана была величиной с кулак. Ведя гнедого на поводу, Том пошел разыскивать Урагана. Раздалось несколько выстрелов. Они могли означать только одно: прикончили лошадей, которые были слишком изувечены. Том прошел мимо вестового, который вел на поводу белую арабскую лошадь полковника Эльтона и еще двух лошадей. Солдат был так удручен, что казалось, будто он идет на казнь, хотя лошадь полковника была, по-видимому, цела и невредима.
Ураган стоял в кустах мимозы. При виде Тома он заржал.
— Здорово, старина! — крикнул Том и свистнул.
Но конь лишь опустил голову, и стон, совсем человеческий, вырвался у него из груди. И тут Том увидел, что его правая нога выше щетки совсем оторвана и держится лишь на куске окровавленной кожи. Поглаживая морду коня и прижимая руку к вздрагивающим мускулам его шеи, Том почувствовал, что у него в горле стоит комок.
— Прощай, Ураган, — сказал он.
Он подождал, чтобы животное успокоилось, приставил дуло пистолета к белой звезде у него на лбу и выстрелил.
Через несколько дней правительство объявило демобилизацию. Ставка полковника Эльтона перебралась на побережье, и он тотчас же выехал в столицу. Вместе с ним отправился его штаб и старшие офицеры. Тома же, как и других строевых офицеров и солдат, посадили в лязгающие товарные вагоны из- под сахарного тростника, и состав, медленно продвигаясь через забитые железнодорожные узлы, двинулся к месту расформирования.
Глава XV
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Линда быстро убрала письма Тома в ящик и заперла его. Услышав стук в дверь, она сразу поняла, что это Эмма Мимприсс, и теперь стояла, глядя на дверь, но не отвечая. Она не хотела, чтобы Эмма угадала ее мысли. Письма Тома смутили ее — ей казалось, будто почва уходит у нее из-под ног. Она почувствовала себя отрезанной от всего мира и одинокой, когда поняла: то, что заставляет его волноваться и страдать, ее совсем не трогает. Некоторые письма она перечитывала по пять-шесть раз, иные же так и не взяла больше в руки. Все дни после приезда Тимми ее мучило сомнение — нет ли за ней самой какой-то ужасной вины. Когда Том приедет домой, он будет ей совсем чужим, как будто война швырнула их в разные стороны. Каждое написанное им слово было искренне и соответствовало его нраву. Но когда он говорил: «Сейчас злые времена», он имел в виду что-то далекое от ее понимания зла, того зла, что преследовало ее народ из поколения в поколение. Главное зло, против которого следовало бороться, — это опасность внезапного зверского уничтожения. Главное право — это право на жизнь. Она даже начала надеяться, что какой- нибудь мятежник ранит Тома, разумеется, не опасно, так что она сумеет вновь завоевать его своей преданностью.
В дверь снова постучали, и в комнату вошла хозяйка дома.
— Когда будете готовы, дорогая, спуститесь вниз. У нас интересные гости, — сказала она.
— Я приду через несколько минут.
Эмма улыбнулась странной улыбкой.
— Вас ждет успех. Сегодня вы само совершенство.
Шелестя и шурша своими дорогими шелками, она вышла. Ее отношение к Линде было поистине удивительным. Том презирал ее не меньше, чем ненавидел своего отца. И все же она никогда не показывала ни малейшего нерасположения к нему. Она всегда была любящей и чуткой родственницей, какой только может быть женщина, преданная своей семье. Однажды, правда, она сказала с чуть слышной ноткой сожаления: «Как жаль, что мой сын Ян не встретил вас раньше. Он и сам пожалел бы об этом». Линда знала, что это был искренний комплимент.
Линда вошла в большую гостиную. Сердце ее стучало, а глаза быстро перебегали с одного лица на другое. Комната была полна людей в военной форме, но Тома там не было. Полковник Эльтон разговаривал с незнакомым ей штабным майором. Оба поклонились, и полковник упомянул имя Тома. Кажется, он сказал о Томе что-то лестное, но она не была в этом уверена. Она хотела спросить, где он? Почему вы все здесь, а его нет?
Седой военный врач стоял возле отца Тома. Клайв Эльтон разговаривал с каким-то молодым капитаном и Атером Хемпом. Ей было больно видеть Атера, скалившего в ухмылке острые белые зубы и озорно щурившего глаза. Она чувствовала себя оскорбленной.
Они обменивались короткими, точно сформулированными фразами занятых важными делами людей. Долгие недели боевых операций изменили их: лица их загорели и осунулись, но главное, у них появилось что-то общее — манера говорить и оценивать события, уверенность, которая, даже не будучи убедительной, не располагала к расспросам. Она чувствовала, что за их вежливостью и внимательностью к ней кроется какая-то объединяющая их черствость. Атер тоже изменился, но по-другому. Он побледнел, а щеки его ввалились, как у человека, перенесшего болезнь. На нем был новый мундир со знаками различия майора, и она узнала, что ему было поручено сформировать новый полк из добровольцев запаса, так называемый Ройстонский кавалерийский. Берейторам, снайперам, безрассудным авантюристам предоставляли полную свободу действий для создания собственных боевых единиц. Атер, сожалевший о том, что ему пришлось пропустить мобилизацию, убедился, что командование ценит его таланты.
За креслом мистера Эрскина у открытого окна, сквозь которое виднелось темнеющее небо, неподвижно стоял зулус Умтакати. Присутствующие не замечали его. Интересно, подумала Линда, хорошо ли он понимает по-английски и что он сейчас думает. Полковник Эльтон подошел к мистеру Эрскину и шепнул что-то ему на ухо; тот, неловко повернув голову, крикнул слуге по-зулусски:
— Убирайся!
Умтакати, не поднимая глаз, молча прошел через террасу.
— Мне сразу стало легче, — заметила миссис Мимприсс Клайву. — При виде этого человека я вздрагиваю. Вы знаете, как его зовут? Умтакати. Это, кажется, означает «колдун».
Молодые офицеры засмеялись.
— Держу пари, он колдун, шаман или что-то в этом роде, — сказал Атер. — Если ему захочется, он может нас всех отравить.
— Клайв, скажите нам, как поживает Том? — спросила Эмма Мимприсс.
— О, вполне благополучно. Только ему не повезло: он потерял своего лучшего коня. — Он смущенно взглянул на отца и умолк.
— Капитан Эльтон, вы чего-то не договариваете, — тихо сказала Линда. — Может быть, вы все же мне скажете?
— Хорошо.
Они вышли на террасу, и Линда на всякий случай взяла под руку миссис Мимприсс.
— Когда Том вернется? — спросила она.
— Через несколько дней. Это зависит от поездов… Линда, когда вы увидите его, он, возможно, покажется вам несколько необычным, странным, не похожим на себя. Мы все очень беспокоимся за него, но я надеюсь, что вам удастся повлиять на него.
Клайву, по-видимому, было очень тяжело говорить все это, но он был подчеркнуто вежлив. Он обладал той английской учтивостью, которая приводила ее в ужас.
— Расскажите мне все, пожалуйста, — попросила она.
— Видите ли, Том всегда относился к кафрам иначе, чем все мы, но это его личное дело. Однако быть филантропом, негрофилом — это уже совсем другое. Вы ведь знаете, Том чуть не ушел из милиции. И сейчас он ведет себя весьма странно. Он приказал выпороть одного из своих солдат за то, что тот реквизировал овцу у зулуса, и мне с трудом удалось замять эту историю. Он не позволил своему взводу
