прокричал, но во внезапно поднявшейся панике слов его не было слышно.
Том стоял возле подмостков под поникшим английским флагом. Он почувствовал, как рука Линды скользнула в его руку, и он так сжал ее пальцы, что суставы их хрустнули.
— Пять месяцев, — сказал он. — Пять месяцев. Ты видела лицо полковника? Боже мой, наконец-то он дождался. Теперь настал его час.
— Для всех настал час, Том. О, я так боюсь за оома Стоффеля, ведь он совсем один с Тосси, там на ферме.
— Никто не сказал, что фермы в опасности, дорогая.
— Нет… О, я надеюсь, ты прав. Как не стыдно людям впадать в панику! А на холмах, наверно, полно черных дикарей. Все собираются удрать?
В ее голосе слышалась какая-то монотонная напевность. Она едва двигала губами, и поэтому окончания слов звучали нечетко. Она не думала. Она была слепа и непоколебима, как инстинкт, поэтому он не стал ее убеждать. Бесполезно было говорить ей, что непосредственной опасности нет. Перед ним была преобразившаяся Линда.
— Они всегда этого хотели, — сказала она, — всегда хотели перерезать всех нас за одну ночь.
— Не поддавайся панике, Линда. Ради бога, возьми себя в руки.
Глаза ее наполнились слезами. Она прижалась щекой к его плечу, и тело ее ослабело.
— Том, не сердись на меня. Ты — это все, что у меня есть на свете. Если бы только я могла помочь тебе, мой дорогой. Я боролась бы за тебя голыми руками, Том, если бы это понадобилось.
— Слава богу, этого не понадобится.
— Ты так странно говоришь это. Ты мне не веришь. Но я внучка воортреккеров. Разве моя Оума не заряжала винтовки и не раздавала их мужчинам у колес фургона?
— Да, Оума это делала.
— А я?
— Об этом нечего и думать, Линда. Тебе или моей родственнице Эмме Мимприсс не придется раздавать порох или свинец. Нам не нужно заряжать ружья — в нашем распоряжении пулеметы, плети и виселицы. Мы не воортреккеры, мы не пионеры. Мы принадлежим к другому поколению. Когда лев убивает свою добычу и насыщается ею, он уходит и бросает остатки на съедение гиенам и шакалам, а когда насытятся и они, наступает очередь стервятников.
— Это звучит очень зло, но люди не меняются. Разве я сделана не из того же теста, что и мои предки?
— Конечно, у тебя есть все, что было у них, Линда.
— В один прекрасный день я докажу это, и, бог мне свидетель, я не подведу тебя.
— Ты не подведешь, только я уверен, что тебе не придется ничего доказывать. Я хотел сказать, Линда, что времена меняются, становятся хуже и хуже. Мы родились слишком поздно, чтобы стать героями.
Несколько человек вернулись и быстро ходили по залу, собирая куртки, накидки, боа из перьев и другие вещи, брошенные их владельцами на стульях и на полу, среди программок. Оркестранты укладывали свои инструменты, а тромбонист с шипеньем продувал тромбон, очищая его от слюны.
— А вот и Клайв, — сказала Линда, с тревогой взглянув на Тома.
К ним медленно подходил капитан Эльтон. Лицо его было серьезным, значительным. Он был похож на старшего брата, готовящегося прочитать нравоучение младшему.
— Я думал… — начал он.
— Верни мне прошение, — сказал Том и, взяв из рук Эльтона бумагу, разорвал ее на клочки.
— Правильно, Том.
— Ты позволишь мне не являться сейчас к твоему отцу?
Эльтон удивился, но сказал:
— Конечно, — и задумчиво кивнул головой. — Ты знаешь свой долг.
— Да, я знаю свой долг.
— Я в этом уверен, Том.
Часть третья
ОСЕНЬ
Глава XIV
ЗНАМЕНА
Мобилизация с одновременным движением вперед, к пунктам назначения — тактика колонистов, ополчившихся на миллионы черных, — напоминала пожарную тревогу. Люди хватали винтовки и патронташи, прыгали в седло и застегивали походные мешки уже по дороге на станцию. На каждой остановке, по мере того как длинные смешанные составы, трясясь, продвигались к столице, Том наблюдал паническое бегство вооруженных людей и напуганных штатских. В Конистоне царили суматоха и беспорядок, Майор Гаспар приказал превратить поселок в укрепленный лагерь, и утром, на рассвете резервисты взялись за дело, подгоняя и своих слуг-зулусов. Строился крепостной вал, главными опорными пунктами которого были зал фермерского собрания и англиканская церковь. Две стороны кладбищенской стены укреплялись при помощи мешков с песком, а позади них было воздвигнуто заграждение из колючей проволоки. Семьи, которые провели ночь в зале и церкви, сидели, разбившись на группы; вид у них был заспанный и подавленный. Когда в сопровождении сержанта Дональдсона и Малкэя появился Том, его приветствовали радостными криками. Дальше по линии железной дороги повторялась та же картина, но первый испуг уже прошел, и теперь люди пытались выяснить, где вспыхнуло восстание.
В Питермарицбурге вся привокзальная площадь кишела солдатами и обезумевшими от страха штатскими. Был полдень, и жара достигала температуры свыше ста градусов[19]. Составы, которые везли Уиненский полк легкой кавалерии, карабинеров, черных стрелков с востока и из центральных районов, были переведены на запасный путь, чтобы пропустить с севера два состава с солдатами шотландских полков, отозванных из имперского гарнизона Трансвааля. Толпа ждала их. Год назад, когда из Питермарицбурга был отозван последний имперский полк, горожане испытывали гордость и некоторое смущение. Теперь шотландцы вернулись, и возгласы «Независимость!» были забыты. Теперь кричали: «Боже, спаси отчизну!», «Троекратное ура в честь солдат королевы!» Том стоял на балюстраде вокзала, глядя на площадь перед домом губернатора. Шотландские стрелки, пунцовые от жары, толкались и теснились среди обезумевших от радости жителей города. Им была дана команда «вольно». Когда они двинулись вперед под ревущие звуки труб, у них под касками были мокрые платки, а мундиры висели на остриях штыков. Женщины бросали цветы, которые тотчас же увядали, а потом, сухие и пыльные, валялись на выжженных зноем мостовых.
Поезда весь день двигались к сборным пунктам. На подготовку было дано тридцать шесть часов, и уже на следующее утро солдатам было предписано выступить в поход. Том узнал, что произошло. Никакого мятежа, никакого восстания не было. Десятка два недовольных христиан отказались платить налог и ушли в Энонский лес. Полиция арестовала их руководителя по имени Мьонго. Друзья поспешили ему на выручку, и в схватке двое полицейских были зарезаны. Факты этим исчерпывались. В ту ночь Том увидел, что люди устали и были разочарованы. Им хотелось иметь дело с чем-то более значительным.
Том ехал впереди своего взвода в длинной колонне. Эскадрон за эскадроном двигались запыленные конники, поднимая столбы пыли на тихих проселках и возвещая тем самым о своем прибытии. За ними следовали фермеры, ранее укрывавшиеся в укреплениях. Конники рассредоточились и ехали вольным строем. Их гелиографы, мигая под яркими лучами солнца, рассылали запросы. Поступали ответы от
