невыносимой.
Графиня всхлипнула и, схватив руку брата, осыпала её поцелуями.
- И ты прости меня, Берни. Я знаю, ты сделал для меня и моего мальчика невозможное. Ты вытащил меня из клана Попрошаек и спас Марвина. Я люблю тебя, Берни, но я никогда не понимала законов Джирмы. Не вини меня за это.
Бернар поднял сестру, усадил в кресло и ласково провёл ладонью по её оголённому плечу.
- Я люблю тебя, Берта. Не сердись на меня, - мягко сказал он и быстро покинул комнату.
- А я - ненавижу… Всех вас ненавижу… - прошептал принц Аргора, сглотнул комок в горле и побрёл прочь, в глухую темноту парка…
Тёмные безлюдные улицы, тусклый свет фонарей, наглухо запертые дома, и тишина, сонная и тягучая. Жерар плёлся по булыжной мостовой, спотыкаясь и едва не падая. Он был пьян и зол на весь свет.
- Терпеть не могу детей. Малявки липучие! - угрюмо бурчал он. - А как хорошо начиналось…
Последнее время эльф каждый вечер сбегал в город, чтобы хоть немного отвлечься, сбросить напряжение от тяжёлой, выматывающей работы. Он изо всех сил пытался делать всё, как надо, но дети Марвина словно задались целью извести его. Жизнь эльфа превратилась в бедлам. Рэджин и Регина обладали незаурядной волей, а уж характеры… Упрямые, своевольные, жесткие! Словом, маленькие хищники. И это было не правильно. 'Нет, скорее не вовремя, - размышлял эльф. - Характеры-то у них, как у настоящих джирмийцев, но почему молчит клеймо?! Почему они ведут себя, как дети без метки?'
Эльф не имел за плечами богатого опыта наставника, но, получив приказ, утешал себя тем, что в его ведении будут котята - дети с клеймом на шее, беспрекословно подчиняющиеся воле старших джирмийцев. 'Если уж я справился с Эллардом в Аксиме, когда его клеймо молчало, то с карапузами будет проще', - так убеждал себя эльф ещё месяц назад, но общение с Реджином и Региной вдребезги разбило его надежды. Дети Марвина не смотрели в рот наставникам, категорически отказывались выполнять приказы, и, самое ужасное, при каждом удобном случае пытались оказать влияние на окружающих. А уж об их извращённых детских каверзах и говорить нечего! И это в Джирме! В касте, где, получив клеймо, ребёнок становился маленьким солдатом.
Жерар видел, какими глазами смотрит старейшина Теодор на новых воспитанников. 'Будь его воля, он незамедлительно избавился бы от детей принца, - с неприязнью думал эльф. - Но приказ предводителя он не нарушит: Рэджин и Регина станут джирмийцами'.
Порыв холодного, зимнего ветра сорвал с головы золотой кошки капюшон, заставил зябко передёрнуть плечами и оглядеться в поисках трактира или кабака.
- Ага, - буркнул эльф, обнаружив вывеску 'Задиристый мотылёк' на другой стороне улицы, и решительно зашагал к трактиру, продолжая размышлять о Теодоре и своих необычных воспитанниках.
Старейшина не долго терпел выходки Рэджина и Регины в детском крыле Цитадели. Справедливо рассудив, что поведение внучат прощелыги оказывает дурное влияние на остальных котят, Теодор, не иже сомневаясь, переселил Регину и Рэджина в покои эльфа. А вместе с котятами под боком Жерара обосновались Барт и Джон. Так что он фактически лишился дома. Ни покурить спокойно, ни с рабыней развлечься, ни пирушку с приятелями устроить! Да что там пирушку! Даже спокойно посидеть в кресле с любимой книгой возможности не было! Для Жерара это стало ударом под дых. Противиться распоряжению Теодора он не мог, но жить с кучей народа, половина из которого ещё не покинула пищащее орущего возраста было невыносимо.
Жерар вошёл в 'Задиристый мотылёк', угрюмо кивнул трактирщику и направился к дальнему столику в углу зала. Расторопный мальчишка поставил перед ним кувшин пива и кружку едва ли не раньше, чем джирмиец опустился на стул. Такая услужливость требовала награды, и Жерар бросил на стол два медяка вместо одного, но при этом он так взглянул на слугу, что тот побледнел как смерть и, схватив монеты, опрометью бросился к стойке. Страх мальчишки немного отрезвил эльфа. 'Держи себя в руках!' - приказал себе Жерар, налил в кружку пива и достал из кармана трубку. Прежде чем открыть табакерку, он на всякий случай окружил её защитным заклятием, вспомнив, что прошлый раз из безобидной на вид коробочки вылетел сноп ярких искр, опаливших ему ресницы и брови - Регине не нравился запах табака, и она всячески боролась с вредной привычкой любимого наставника. 'А ведь и, правда, любимого'. - Жерар покачал головой. Он чувствовал, что дети Марвина обожают его, но проявления их любви доводили лучшую золотую кошку Цитадели до белого каления: Жерар то оказывался приклеенным к стулу, то одежда его меняла цвет и покрой, неожиданно превращаясь или в роскошное бальное платье, или в короткие детские штанишки и яркую курточку, или в пёстрый кичливый наряд попрошайки, а однажды эльф обнаружил на себе прозрачное одеяние джирмийской рабыни. И тогда разъярённый наставник, плюнув на всю педагогическую науку разом, всыпал нашкодившим котятам по первое число. После экзекуции дети целый день дулись на него, но выходки с одеждой прекратили и аж сутки были милыми и послушными котятами, а потом нашли новое развлечение. Теперь объектом их шуточек стала еда наставника. Эльфу приходилось внимательно разглядывать каждый кусок, чтобы вместо мяса или овощей не подцепить на вилку живую ящерицу или мышь.
Жерар поморщился от отвращения и заглянул в кружку. Убедившись, что в пиве никто не плавает, он сделал большой глоток и блаженно зажмурился.
Перевалило за полночь, и общий зал 'Задиристого мотылька' почти опустел. Лишь за одним столом четверо молодых крестьян с азартом метали кости, но хозяин не гнал их. Гораздо больше его заботил странный посетитель в алом плаще. Джирмиец методично поглощал пиво, курил трубку и как будто с кем-то беседовал. Добродушная улыбка сменялась злобной ухмылкой, губы то презрительно кривились, то складывались в тонкую злую полоску, а иногда этот сумасшедший тряс головой, точно выражая согласие или несогласие воображаемому собеседнику. Хозяин трактира с тревогой поглядывал на безумную кошку и молил Бабочку о защите и помощи. И покровительница клана почтарей услышала его страстные мольбы. Джирмиец поднялся, швырнул на стол серебряную монету и исчез. Трактирщик облегчённо выдохнул и направился к столу, где сидели крестьяне…
Оказавшись в своей гостиной, Жерар пьяно улыбнулся Барту, который дремал в кресле, и плюхнулся на диван:
- Ну, как они? - Эльф кивнул в сторону детской комнаты, бывшей когда-то его спальней.
Воспитатель открыл глаза, и, одарив Жерара полным неудовольствия взглядом, коротко ответил: 'Спят!' - и снова задремал. Он не одобрял увеселительных походов в Догмар, однако вразумлять золотую кошку не видел никакого смысла, поскольку новоявленный наставник и так находился на грани истерики.
Барт и Джон не раз и не два обсуждали педагогические муки эльфа и пришли к неутешительным выводам. По их мнению, Жерар рано или поздно должен был сорваться и попытаться уничтожить Рэджина и Регину. Да и поведение Теодора говорило именно о таком развитии событий: после выдворения Рэджина и Регины из западного крыла старейшина перестал интересоваться их жизнью - словно давал молчаливое согласие на уничтожение необычных котят. Барт и Джон знали, что встанут на защиту детей и сражение с лучшей золотой кошкой Цитадели принесёт им смерть, но отступать не собирались, поскольку считали, что уникальность - не повод для отсева…
Жерар широко зевнул и, недовольно буркнув: 'Хорошо, что спят. Надоели, хуже горькой редьки', развалился на диване.
А на следующее утро эльфа разбудил обрушившийся с потолка водопад. Кошка слетел с дивана, тряхнул мокрыми волосами и с рыком бросился в спальню, где Барт и Джон одевали подозрительно послушных и донельзя счастливых детей. Появление мокрого, как мышь, наставника вызвало у котят приступ смеха, а воспитатели одновременно вздрогнули - от Жерара волнами исходили гнев и ярость. Он был на волосок от того, чтобы прибить не в меру разбаловавшихся котят. Барт и Джон уже приготовились вступить в смертельную схватку, однако золотая кошка на миг замер, а затем рубанул рукой воздух и зло произнёс:
- С меня хватит! Я отказываюсь от должности наставника! Сейчас же напишу предводителю, что не справляюсь с назначением, а там хоть плаха! Плевать! Лучше смерть, чем ежедневный позор!
Губки девочки скривились, и воспитатели полезли в карманы за берушами. Эльф же плотоядно оскалился:
- Кричи, сколько влезет, истеричка! И погромче! А, может, убьёшь меня, детка? Так всем проще будет, уверяю тебя. - И Жерар шагнул к воспитаннице.
