– Она по-русски говорит?
– И по-шведски, и по-эстонски, и по-французски с английским. Это помимо немецкого. Так что у тебя широкий выбор.
– Я выбираю эстонский, – засмеялась Лена.
– Ну что же, выбор правильный, язык вероятного противника надо учить, – одобрил Розум.
В субботу утром Лена позвонила в Элинген.
– У вас есть документы, подтверждающие ваше родство с Каратаевыми? – сухо поинтересовалась Сабина после того, как Лена ей представилась.
– Ну да, сохранилась метрика бабушки. Там она записана Каратаева. И там же сведения о ее матери, моей прабабушке.
– Что ж, привозите с собой документы, и мы поговорим. Я вам расскажу все, что вас интересует.
– Вы уверены, что мне нужно для этого к вам приезжать? – растерянно уточнила Лена.
– А какие проблемы? Сейчас с этим просто. Сели на самолет и прилетели, – успокоила Лену неумолимая баронесса Виллард фон Гогенау. – Если, конечно, дело того стоит. А если нет, то и разговаривать нечего.
– Да, конечно, – совсем растерялась Лена. Поездка в Германию в ее планы не входила.
– Что, требует приехать? – догадался Розум.
– Ага, представляешь, ехать в Германию!
– Ну а что? Почему бы не поехать? Дамочка, по всему видно, серьезная. Может, что-то и найдем.
– У меня заказ новый из Красноярска. Я только начала с ним работать, – расстроилась Лена.
– Ну так это же ненадолго. Туда и обратно. Слетаем на выходные, – успокоил Розум Лену. – А я о визах и билетах позабочусь.
– Ты никак со мной собрался?
– А куда же я тебя одну отпущу?
– Ну, все понятно, кагэбэшник в тургруппе, – съязвила Лена. – Ладно, если с тобой, можно слетать на выходные.
– А ты как думала? За тобой глаз да глаз нужен. А то ты там немецкого пива обопьешься и начнешь к бюргерам приставать.
Несмотря на оптимизм Розума, слетать в Германию удалось лишь через два месяца. Сабина фон Гогенау принимала гостей в скромной квартире на окраине города, где она жила одна с двумя собаками, старым грустным лабрадором Баддом и веселым йоркширским терьером Мишей, который, оказавшись у Лены на руках, сразу же облизал ей все лицо.
– Осторожно, он помаду любит, – предупредила, усмехаясь, хозяйка.
«Да, не похоже, что она нашла сокровища Каратаевых», – подумал Розум, оглядывая жилище баронессы.
– Ну, садитесь, молодые люди. Я вам сейчас семейный альбом покажу, – пригласила Сабина. – Там много каратаевских снимков. – Она поставила на стол, покрытый белой скатертью, кофе с печеньем для гостей и пошла за альбомом.
– Вот как надо гостей принимать, – подмигнул Розум Лене. – А ты вечно комплексуешь, неделю готовишься.
Баронесса открыла альбом:
– Вот мой дед Людвиг Виллард фон Гогенау. Это опять он, с бабкой, в Царском Селе, на приеме у Александры Федоровны.
– Кто это? – чуть было не спросил Розум, но вовремя осекся под ледяным взглядом Усольцевой.
– Вот опять Людвиг. Здесь неинтересно. А вот и ваш прадед Архип Каратаев. Это они на Рижском механическом заводе.
– Представительный у тебя прадед был, Лена, – одобрил предка Розум.
– Да, красавец-мужчина, – удовлетворенно подтвердила хозяйка. – Они оба хороши. Одни усы чего стоят.
– А кто слева от Архипа? Красивая девушка.
– О, это же молодая баронесса фон Аугстрозе. Я с ней встречалась в Стокгольме в конце пятидесятых. Она еще была жива. А это красносельские скачки. Смотрите, одних генералов сколько! Весь высший свет империи.
– Да, недостатка генералов в России никогда не ощущалось, – философски заметил Розум.
– Баронесса, а можно будет сделать дубликаты каратаевских фотографий?
– Конечно, я закажу, а вы мне оставьте ваш адрес, и я вам их вышлю.
– Спасибо вам огромное, мы все оплатим, – заверила Лена.
– Да не за что. А, собственно, какова цель вашего приезда, не фотографии же?
– Видите ли, Сабина, дело в том, что летом 1918 года Архип Каратаев передал в Швецию семейные вещи через одного из своих хороших друзей. Мы знаем только, что его звали Станислав. Этот Станислав приходился родственником шведскому посланнику генералу Брандстрему.
– Да-да. Брандстремы – наши шведские родственники, – подтвердила баронесса.
– Архип оставил письмо, – продолжила Лена, – в котором он сообщает, что передал в Швецию какие-то вещи бригадира. Вот мы их, собственно, и ищем.
– Ну, в общем-то фон Гогенау действительно передавал в Швецию ценности и бумаги через посланника. Свои и, вполне возможно, чужие, но только мой отец Станислав этого сделать никак не мог.
– Почему? – в один голос воскликнули Лена с Розумом.
– Потому что он получил тяжелое отравление газами на фронте и с осени 1916 года находился в Швейцарии на излечении. И ни разу в Россию, тем более в восемнадцатом году, не возвращался. У него были поражены легкие. Практически остался инвалидом. Он лечился в Швейцарии с 1916-го по 1920 год. Там в то время были лучшие пульмонологи в мире. Они его поставили на ноги.
Лена и Розум переглянулись.
– А вы никакого другого Станислава не знаете в вашей семье или среди друзей?
– Нет, сожалею, но никого припомнить не могу.
– Архип в письме называет его «наш милый Стасик».
– Ну, это точно не мой отец. Они, конечно, были в хороших отношениях, но «наш милый Стасик» – это уж слишком. Так он называть его не мог.
– Ты знаешь, Лешка, – призналась Лена Розуму в самолете на обратном пути в Москву, – что-то я уже устала от этих каратаевских тайн. Чувствую себя, будто меня всю выжали.
– Ничего, у тебя болезненная реакция на неудачи. Это естественно.
– Нет, Розум, больше тебе в эти исторические поиски меня втянуть не удастся. Я этим высшим светом сыта по горло, – продолжала сердиться Лена.
Розум погладил ее по голове и поцеловал в розовое ушко, аппетитно торчащее из густых каштановых волос.
В Москве их ждал сюрприз. Позвонила Эмилия и сообщила, что прилетает в конце сентября. Спросила, можно ли ей у них остановиться вместе с Аркадием. Жить в московских гостиницах она панически боялась.
– Это что же, она медовый месяц у нас решила справить? – недоуменно посмотрела Лена на Розума.
– Да ладно тебе. Ну боится человек. Ты бы тоже боялась на ее месте.
– Что-то ты ее слишком рьяно защищаешь, Розум.
– Ну, не ревнуй, Ленка. Я же сухопутный офицер, а Аркадий морской. Моряки в дамских делах всегда верх у пехоты берут.
В пятницу утром Аркадий Половцев позвонил с вокзала.
– Доброе утро, Лена, – извиняющимся голосом поздоровался кавторанг. – Лена, я буду ужасно себя чувствовать, если я как-то вас стесню. Вы уж меня пожалейте, скажите правду. Я знаю, что Эмилии с ее напором отказать невозможно. Она не очень представляет себе наши реалии. Вбила себе в голову, что мы
