невольную гостью своего родного учреждения.
- Вы слишком взволнованны, понимаю, - едва ли не промурлыкал он. – Но не бойтесь, нам предстоит лишь беседа... от которой зависит ваша дальнейшая судьба, Наталья Алексеевна.
И снова молчание, и пронзительный взгляд начальника Тайной канцелярии. Девица Вельяминова хорошо запомнилась Ушакову с бального знакомства. Он насмешливо улыбнулся, вспоминая, как бушевал вчера Лесток! «Я дал слово господину Фалькенбергу! Да и зачем вам эта девушка? Какой от них от всех прок, от этих жеманных дур?!»
- Я что-то в ней жеманную дуру не разглядел, - пожал тогда плечами Андрей Иванович. – А вот показания ее могут оказаться ценными. Если от нее не будет проку, тогда, конечно же, отпустим.
Лесток был раздосадован, и гордость его весьма страдала.
- Вы не подумали - а ежели вся семейка в сговоре? – продолжал генерал-аншеф. – Где сейчас Александр Вельяминов, можете сказать? Не забывайте, кому сей господин усердно служит!
Лесток передернул плечами, но промолчал. Про себя он с последним доводом охотно согласился.
- И, кроме того, какое дело может быть господину Фалькенбергу до сей девицы? Ее красота столь его приворожила? Так позор нам на подобные глупости откликаться, когда речь идет о покушении на Государыню!
- Но, ваше превосходительство! – вновь вскипел Лесток. – Я, смею вам напомнить, - не последнее лицо в следственной комиссии по сему делу, и полномочия мне даны самой Государыней!
- Еще более, стало быть, граф, удивляюсь, вашей чувствительности. Делу она пользы не принесет, поверьте.
Лесток только рукой махнул и отстал.
И вот Наталья – перед Ушаковым. С легкой скользящей улыбочкой, с самым любезным выражением лица он осведомился:
- Вам, Наталья Алексеевна, должно быть известно, что дядя ваш, полковник Василий Иванович Вельяминов, находится ныне под арестом?
Наталья так и ахнула.
- Дядя? За что?!
- Вот об этом мы с вами и потолкуем! – закончил короткое вступление Андрей Иванович. – И я попрошу вас припомнить, сударыня, сколько раз вам приходилось слышать от дядюшки речи, поносящие Государыню?
- Я... я ничего такого не слышала... – с трудом отвечала Наталья.
- Лжете, - пренебрежительно бросил Андрей Иванович. – Да и неумело лжете. Я склонен полагать, что сами вы к сей мерзкой крамоле не причастны. Но тогда зачем вам выгораживать полковника Вельяминова, который, верно, совсем разум потерял, ежели с заговорщиками сношения имел.
- С… с какими... заговорщиками?
- Матушка моя, - генерал изменил тон, - полно дурочкой прикидываться!
Но он видел изумление в черных блестящих глазах, в лице – растерянность и непонимание.
«Неужто так ловко притворяется?»
- Может быть, вы еще скажете, что понятия не имеете о заговоре, давеча раскрытым господином Лестоком? – почти насмешливо протянул Андрей Иванович, перебирая бумаги на столе и лишь искоса взглядывая на Наталью. - О намерении злодеев отравить Государыню, о том, что главные виновники находится под стражей?
Большие глаза еще шире раскрылись. Ушаков бросил бумаги.
- Вы что же, - повторил он резко, - не знаете того, о чем весь Петербург болтает вот уже несколько дней? Все – от придворных до простолюдинов!
Девушка отрицательно покачала головой.
- А может быть, вы еще скажете, что и исчезновения дяди не приметили?
- Я заметила, - тихо сказала Наталья, - но не придала значения... Он часто по несколько дней гостил у друзей.
Теперь генерал вновь рассматривал ее с нескрываемым интересом.
- Так-так... А не удовлетворите ли мое любопытство, сударыня, – что же за причина сего неведения? Вы что же, монахиней-затворницей, что ли, живете?
- Я не лгу вам! – возмутилась Наталья. – И... знала ли я, не знала - какое это имеет значение?
- Здесь мое дело, голубушка-сударушка, спрашивать, - едва ли не пропел Андрей Иванович. – А ваше – ответствовать без рассуждений. Стало быть, о заговоре вы и не слыхивали?
- Нет. Я... я не выходила несколько дней из дома... не разговаривала ни с кем.
- Именно в эти дни? Как странно…
- Так уж случилось. – И выпалила невольно: – Меня оставил жених!
- О! Сие меняет дело, действительно... да. Господин Белозеров, насколько припоминаю?
«Он и это знает!» – почти с ненавистью подумала Наталья.
- Да, знавал господина Белозерова, помню его, - продолжал Ушаков. – Как его здоровье драгоценное?
