- На все – по порядку! Память должна быть, коль у Бестужева служишь. А?
- Ничего не могу сказать.
- Не можешь или не хочешь? Не отвечаешь? Значит, соглашаешься с тем, что причастен к исчезновению немца?
- Нет.
- И не знаешь его?
- Не было повода к знакомству.
- Не сомневаюсь. К явному. А невесту он у тебя все-таки отбил!
Александр вздрогнул.
- Что? Вспомнил?
- Нечего вспоминать.
- С Надеждой Прокудиной амуры разводил?
- Вы путаете, господин генерал. - Александр пожал плечами. – Из моих писем, что вы взяли у меня дома, вовсе не следует, что моя Наденька – это непременно девица Прокудина.
- Да? Может быть... Ну а полушалок-то нянюшке удалось передать? – Андрей Иванович удовлетворенно улыбнулся. Еще когда Александр только вошел, Шешковский переставил все подсвечники так, чтобы свет их падал прямо на подследственного, и теперь Ушакову было заметно любое движение в его лице, тогда как сам он оставался в тени. - Вы удивлены, Александр Алексеевич, неужели? Так вот, извольте убедиться, каждое ваше слово нам известно, тем паче – каждое движение. А потому, попрошу прекратить бессмысленное запирательство. Итак, что известно вам о секретных сношениях заговорщицы Анны Бестужевой с ее высокопоставленным сродником, и с чьего голоса дядюшка ваш поносил Государыню в собрании Лопухиной?
«Приехали!» – у Александра все сжалось внутри. Вслух же он произнес:
- Не понимаю, о чем вы, генерал.
- Вы, впрочем, могли всего этого не одобрять, я это вполне понимаю, но долг верного служащего, конечно... Александр Алексеевич, я попрошу не бояться нас, потому как мы хотим помочь вам выпутаться из сетей, в которые вы, по неразумию вашему, попали.
- В сети я не попадал, Андрей Иванович, потому как их не было, а сети вы мне сейчас расставляете. Если бы вам каждое слово мое было известно, вы знали, что вопросы, ныне мне вами предлагаемые – бессмысленны.
- Ваша сестра показала на вас, - спокойно ответил Ушаков. – Без всякого пристрастия. Потому так быстро и была отпущена на свободу. Если угодно, могу предъявить собственноручную подпись вашей сестрицы...
- Натальи?! Не стоит трудиться, ваше превосходительство, ибо я твердо знаю, что сестра моя добровольно никогда бы не возвела на меня напраслину. Если есть ее подпись, значит, вы или пытали ее, или подпись подделали. Однако теперь я понимаю, откуда вы знаете про полушалок. Кто-то из ее слуг случайно нас услышал, а потом, после ареста сестры, вы всех их допросили, спрашивали, где я...
- Так трепаться не надо так, чтоб слуги слышали, - прошипел генерал, всем корпусом подаваясь к допрашиваемому. – Ты умника-то не строй, Сашенька... Способы есть тебя разговорить, да погодим пока с этим. Покамест вот что скажи мне: австрийский посланник Ботта, в заговоре участвовавший, отношения с вице-канцлером поддерживал дружеские. А откуда у австрийца-то такая к нашей Государыне пресветлой нелюбовь? А? Тут уж не просто сплетни бабьи, не понимаешь, что ли?!
- Нет! – Александр чувствовал, что напряжение его все возрастает, а сил, чтобы сохранять спокойствие, уже нет.
- Нет? Сашенька, да ты не дергайся. Ты ж Отечеству служишь у Бестужева, али как? Так и мы здесь – тако же! Должны ж мы беречь спокойствие Державы нашей и здоровье драгоценное Ее Величества? Иль не согласен?
- Государыне и Отечеству служить – долг каждого первейший.
- Верно. А ты от сего долга уклоняешься. А ведь нам известно, что отношения с Австрией вице-канцлер и через тебя поддерживал. Что ты делал в Вене?
Вот тут Александр вспыхнул.
- О том говорить не могу по долгу службы!
- Нам ты по долгу службы говорить не просто можешь, а и обязан. Ну, так как?
Александр молчал.
- Молчишь? Хорошо. Значит, есть, что скрывать. Запиши Степан, что повинился.
- Ну уж нет, - вскрикнул Саша. – Этого я не подпишу! Я ни в чем виновным себя ни признаю...
- Значит, помоги нам...
- ...и ничего больше сказать вам не имею!
- Это последнее слово твое?
- Да.
- Но, думаю, что только на сегодня, - задумчиво проговорил Ушаков. – Что ж... Ты сам себе враг. Но время-то еще не истекло – подумай. Подпиши уж листы, сделай милость – нет там о том, что повинился. А там – посмотрим...
Когда Александра увели, Андрей Иванович еще долго смотрел в задумчивости на закрывшуюся за ним
