расступились, чтобы командир мог полюбоваться на нежданного героя. Заметив Дубова, Костя поднялся на ноги и так же радостно улыбнулся.
— Это еще что за сборище — всем в овраг! — Бойцы опешили от такого приветствия, и даже нестираемая, казалось, улыбка на лице Кости стала блекнуть.
— Ну, воскресший, здравствуй! Давай-ка я тебе помогу спуститься. — И Дубов крепко обнял Воронцова.
— Товарищ командир…
— Потом, потом, поддержи-ка его, Егоров.
В овраге Воронцова, не обращая внимания на его протесты, уложили на кучу валежника, и только тогда Дубов разрешил ему рассказывать.
Яшка сидел рядом и, несмотря на строгие, а порой и просто злые взгляды Дубова, все время вставлял:
— Ну конечно, где Костя, там и девушки… Ну конечно, сам командир карателей, другой соперник его не устраивает.
А когда Костя рассказал, как приютила его в своем доме древняя бабка Лукьяниха из Кокоревки, Яшка добавил мечтательно:
— И так передавали с рук на руки нашего Костю прекрасные женщины…
Дубов громко расхохотался и тут же строго прикрикнул на Шваха: «Прекрати балаган!»
— Ну, а как услыхал я взрывы на железной дороге, сразу решил, что это ваша работа, и уполз из сарайчика, куда меня бабка пристроила. Думал, не найду… Запрятались, как сурки…
— Так что рассказывала твоя прекрасная девушка про карателей? — спросил командир, когда Костя закончил рассказ.
Воронцов повторил подробнее.
— Так… Говоришь, активисты, подпольщики, комбедовцы… Хорошее бы пополнение было к нам в эскадрон, а?
— Товарищ командир, и я о том же думал. Неужели мы своих ребят не отбили бы?
Костя выжидательно посмотрел на командира. Дубов молча жевал свой ус.
— А если на контрразведку налет… — полувопросительно произнес он.
Яшка протяжно свистнул:
— Вот это да!.. Добро бы Костя предложил — на него это похоже…
— Если я не ошибаюсь, это говорит прославленный разведчик Яков Швах? — с изысканно- вежливостью спросил Костя.
Яшка съежился и тоскливо посмотрел по сторонам. Разведчики глядели на него осуждающе.
— Так я что — я готов. Я только в целом не совсем представляю… — затараторил он.
— В целом и я еще не представляю, — заметил Дубов. — Это нужно обмозговать. А на контрразведку мы налет сделаем, ясно? Придумаем…
Человек сделал несколько неверных шагов по камере и с мягким стуком рухнул на пол. Наташа вскрикнула и бросилась к нему.
Человек открыл один глаз и бессмысленно посмотрел на девушку. Другой глаз, заплывший, превратился в сине-фиолетовую опухоль. Из разбитого носа бежала кровь. Человек встряхнул головой, его лицо сморщилось, он постепенно приходил в себя. Крепко ухватившись за руки девушки, он с ее помощью добрался до топчана.
— Кто вы, барышня, как сюда попали? — спросил он, отдышавшись.
Наташу странно поразил тон вопроса — отчужденный и даже немного враждебный. Но она не отвечала. Не отрываясь, глядела на избитого, вспоминая свои недавние мысли и горестно покачивая головой, точь-в-точь как простая деревенская женщина. Потом она спохватилась, сорвалась с места и побежала к дверям.
Барабаня слабыми кулачками по массивным доскам, Наташа закричала:
— Эй, кто там, люди, дайте воды!..
Раздался тягучий скрип, и знакомый ей часовой протянул ведро, наполненное ледяной колодезной водой. В ведре плавала мятая жестяная кружка.
— Благодарю вас, — машинально произнесла Наташа, принимая ведро. Часовой с недоумением посмотрел на нее, присвистнул и нехотя захлопнул дверь.
— Вот, выпейте, вам будет легче. И не глядите… — Наташа отвернулась, приподняла юбку и оторвала длинный лоскут батиста.
— Извините, но другого ничего нет, — смущенно пояснила она человеку, встретив его взгляд и неправильно истолковав немой вопрос в глазах незнакомца. — Сейчас сделаем холодный компресс, и вам станет легче. — В голосе Наташи отчетливо послышались профессиональные интонации.
Человек безропотно подчинился ее заботам. Наташа обмыла кровь с лица, наложила компресс на распухший глаз и, наконец, присела рядом со своим пациентом на топчан, украдкой рассматривая его.
Это был средних лет мужчина с грубым, словно дубленым, лицом. Лохматая черная бровь нависла над глубоко запавшим глазом. Другая, сбитая, приподнялась в изумлении над опухолью, да так и застыла, короткий прямой толстый нос с резко очерченными широкими ноздрями придавал всему лицу суровое выражение. И тем не менее чувствовалось, что добродушие и доверчивость преобладают в этом человеке.
— Странные истории происходят, — опять заговорил незнакомец. Голос его звучал глухо и трудно. — Я здесь — это в порядке вещей, а вот как сюда попала барышня — не пойму. Вы учительница?
— Нет, я Наташа Краснинская. — И, заметив, что ее имя ничего ему не сказало, добавила торопливо: — Дочь помещика из Краснинки.
Единственный глаз избитого сузился и сразу потерял добродушное выражение.
— Что же это вас, госпожа Краснинская, ваши освободители в кутузку посадили? Не угодили им чем? Вы меня извините, конечно, не привык я в тюрьмах таких, как вы, встречать. Или вы за народ болеете? — спросил он.
Наташе показалась обидной ирония в словах незнакомого. И удивила внезапная перемена в его отношении к ней. Волнуясь и сбиваясь на ненужные подробности, она рассказала случайному встречному все.
Когда она кончила, он некоторое время молчал и испытующе глядел на нее, словно проверяя, правду ли она говорит.
— Да, дела, барышня. — Наташу поразил изменившийся голос человека, ласковый и задушевный. — Ну ничего, ты не бойся, с тобой все обойдется. То-то, я смотрю, больно ты отзывчивая и ласковая до человека.
Наташа громко засопела носом, как делала в детстве, когда хотела прогнать непрошеные слезы.
— Ну-ну, чего там. Значит, думаешь, погиб твой дружок? — Сосед накрыл своей широкой жесткой ладонью сразу обе руки девушки и слегка сжал их. И добавил, тепло улыбаясь: — Вот же бывают на свете истории — помещица у дроздов в контрразведке.
— Да я и не помещица вовсе. Только название одно.
— А сейчас, дочка, помещиков и нету, отменили их. Одно название. И у белой армии одно название… Тебе твой дружок что говорил? Или молодой он еще? Больше на луну глядели?
Наташа не ответила.
— Ну, тогда я тебе скажу. Раз ты в тюрьму попала, то должна знать, за что мы боремся.
— Я знаю, я ваши книги читала, и Костя мне много говорил.
— Костя?
— Ну да. Костя, тот самый.
— Ага, значит, он для тебя Костей успел стать, не по фамилии, не Константин, а так сразу и Костя?
Наташа заплакала, уткнув в колени лицо, а человек неловко гладил ее по волосам большой, заскорузлой и очень доброй рукой.
Снова противно заскрипела дверь. Вошел знакомый часовой и глумливо ухмыльнулся, увидев Наташу на топчане рядом с новым заключенным.
