Роберта тоже приподняла голову: в доме было тихо, только дождевые капли неистово барабанили по крыше.
— Ничего не слышу, только дождь идет.
— Вот именно. — Клемент уложил ее обратно на подушку, а сам, опершись на локоть, стал смотреть на Роберту. — Ты ведь не захочешь ехать к себе под таким ливнем?
Роберта поежилась от одной этой мысли.
— Но мне надо, — жалобно произнесла она.
Клемент положил голову на подушку рядом с головой Роберты и привлек к себе молодую женщину.
— Останься со мной.
— Да я и сама хочу…
— Тогда в чем же дело?
— В доме никого не будет ночью…
— Ну и что? Сигнализация работает, свет включен, у входа стоит машина. Для стороннего наблюдателя — если только найдется кому бродить в вашем медвежьем углу в этакую погоду — все выглядит так, будто ты дома. — Клемент начал целовать ее, уговаривая. — Останься, милая. Я отвезу тебя завтра.
— Но ведь Мэган придется ночевать одной, — подразнила его Роберта.
— Что же делать, — вздохнул Клемент. — К тому же бедняжка Мэган давно умерла. А мы с тобой пока живы, милая. Останься.
Трепеща от прикосновения горячих нежных рук, Роберта была готова согласиться на любое предложение Клемента Кларенса, желая только одного — подольше не покидать его объятий…
Проснулась Роберта в одиночестве. Несколько мгновений, глядя на роскошное широкое ложе, никак не могла сообразить, где находится: все, что она видела, совершенно не походило на убожество Финьюкейн-фарм. Клемент! Она рывком села в постели, чувствуя, как щеки заливает румянец.
Роберта провела руками по спутанным волосам и соскользнула с кровати, испуганно покосившись на свое отражение в зеркале. Накинув в качестве халата валявшуюся тут же рубашку, Роберта поспешила в ванную.
Вернувшись в спальню, она обнаружила там Клемента, сидящего на кровати, одетого в махровый халат и пьющего шампанское. Оглядев Роберту с головы до ног, он заметил:
— До чего у тебя сексуальный вид, мой ангел!
— Просто мужская сорочка, — возразила Роберта, усаживаясь рядом с Клементом.
— Честное слово, мужчина в такой сорочке выглядит совсем не так соблазнительно, — уверил он Роберту и протянул ей бокал. — Думаю, по такому случаю следует произнести тост.
— За что будем пить? — спросила она.
— За нас.
— За нас, — эхом повторила Роберта и лукаво улыбнулась. — Какой упадок нравов — пить шампанское в три часа ночи, мистер Кларенс!
Клемент улыбнулся в ответ не менее лукаво.
— Но ведь вкусно же!
Он обнял Роберту за талию. В желудке у нее весьма неромантично заурчало, и Клемент рассмеялся.
— Только не говори мне, что опять хочешь есть!
Роберта потерлась щекой о его плечо.
— Увы, но я всегда хочу есть, когда ты рядом.
— Это потому что тебе хорошо со мной. Да и предыдущие наши… занятия стимулируют аппетит. Чего тебе хочется?
— Неважно чего, главное, чтобы оно сочеталось с шампанским.
— Понятно. Ложись обратно, а я пойду поищу съестного.
Клемент поставил бокал на прикроватный столик, одарил Роберту поцелуем и насвистывая вышел из спальни.
Он счастлив, с нежностью подумала Роберта. Да и сама я тоже. Молодая женщина снова посмотрела в зеркало: оттуда смотрело лицо, совсем непохожее на то, которое она привыкла видеть в собственном зеркале. Из глаз исчезла тревога, они сияли необычным светом. Неужели так любовь влияет на человека? Теперь Роберта точно знала, что дело не только в сексе, — хотя у нее и секса такого не было.
Она встала, чтобы прибрать постель. И к тому времени, когда в дверях снова возник Клемент с блюдом сандвичей в руках, Роберта уже сидела, опираясь о подушки.
— Надеюсь, ты любишь копченую лососину. — Он подал ей блюдо и достал из кармана салфетки. — Очень хорошо с шампанским.
Скинув халат, он голым нырнул в постель с таким видом, будто это самое обычное для него дело.
— Вот-вот, опять же о нравах, — откликнулась Роберта, счастливо улыбаясь. — А копченую лососину я люблю.
Да и все остальное: дом, спальню. И, что более важно, самого Клемента Кларенса.
— Ты опять задумалась, милая, — произнес он, откусывая от сандвича. — О чем?
— Подумала, что это самый счастливый день — и ночь — в моей жизни, — просто ответила Роберта.
Клемент поглядел на нее очень серьезно.
— Правда?
— Как говорит один очень близкий мне человек: я всегда говорю то, что думаю, — сказала она, заслужив благодарный поцелуй.
Они доели сандвичи, выпили еще по бокалу шампанского. Потом Клемент вылез из постели, чтобы убрать блюдо и бокалы, совершенно не обращая внимания на собственную наготу. Вернулся в кровать и заключил Роберту в объятия.
— Спи, мой ангел, — ласково сказал он, и Роберта улыбнулась в ответ.
— Разве ты устал?
Клемент поразмыслил.
— Должен бы, но нет, не устал.
— Вот и я тоже.
— Мне что, спеть тебе колыбельную? Или рассказать сказку?
Роберта вздохнула.
— Я уже вышла из того возраста, когда слушают сказки на ночь.
Клемент начал расстегивать на ней рубашку.
— Тогда остается только одно средство, — прошептал он.
— О да, пожалуйста, — прошептала в ответ Роберта, и Клемент со смешком выключил свет.
Он привез Роберту домой только к полудню воскресенья. Как и предсказывали, погода наладилась: когда они под лучами яркого солнца подъехали к Финьюкейн-фарм, на дороге не осталось никаких луж. Роберта, довольная тем, что никто не ограбил дом, пока она замечательно проводила время в Братер-коле, побежала наверх переодеться и выключить свет.
Потом, пока Клемент чистил картошку, Роберта готовила фирменных цыплят с чесноком и розмарином. За работой они говорили не умолкая, словно стремясь восполнить пробелы в своих знаниях друг о друге.
После обеда отправились гулять по полям и перелескам, окружающим Финьюкейн-фарм, а вечер провели перед телевизором. Роберта уснула, положив голову на плечо Клементу, и ему пришлось разбудить ее, чтобы отвести в спальню.
— Ох, извини меня ради Бога, — пробормотала Роберта и зевнула, как котенок.
Клемент рассмеялся.
— Иди укладывайся в постельку, а потом я приду и поцелую тебя на ночь. Раз уж ты хочешь спать тут
