— У меня больше нет вопросов, — оборвал её прокурор.
Блейк решил, что заслушивать Кена Рида и Джо Питерсона нет необходимости. Мотивы их участия были очевидны.
Он пригласил для дачи показаний Джона Морса.
По залу пробежал шум. Благодаря журналистам Морс уже стал знаменитостью: таинственная романтическая личность, неуловимый мститель, который в течение долгого времени в одиночку вёл борьбу против могущественной секты. В журнале «Тайм» ему была посвящена отдельная статья, в которой говорилось, что Души Господни считают его воплощением самого Сатаны и называют не иначе как Дьяволом, что его фотографии вывешены в каждой коммуне ДГ и в течение всего этого времени на него безуспешно велась охота. Разумеется, всё это подогревало интерес публики к нему ещё больше. Журнал пытался взять у него интервью, но безрезультатно. И хотя ходило множество слухов о причинах, вызвавших войну против ДГ, никто не знал наверняка, почему он её ведёт. По-видимому, он сам не хотел, чтобы знали о мотивах. Поговаривали, что преподобный Ходжес и некоторые его приближенные знали подлинное имя Дьявола и причины этой войны, но тоже хранили молчание.
На вступительные вопросы адвоката Морс отвечал, что родился в городе Флинт, штат Мичиган, ему сорок восемь лет и последним постоянным его место жительства был Нью-Хейвен, штат Коннектикут. Психолог по образованию, он окончил университет в штате Мичиган и после защиты докторской диссертации в течение пятнадцати лет занимал должность заведующего кафедрой клинической психологии Йельского университета. Темой его научных изысканий была психопатология познания и восприятия в развитии личности, а также психофизиология мотивации и программирование поведения. Он был автором большого количества статей и двух монографий на эту тему.
Блейк спросил Морса, когда тот впервые занялся изучением вопросов программирования и депрограммирования сознания.
— В 1953 году в Корнеллском университете. Тема моей диссертации «Анализ дезориентации сознания вследствие воздействия стрессовых факторов в условиях заключения и сенсорной депривации». Я работал с бывшими заключёнными, отбывшими длительные сроки тюремного заключения. Их сознание было запрограммировано в соответствии с порядком жизни в тюрьме.
— И ваше исследование имело целью способствовать их реадаптации к нормальной жизни на свободе?
— Да, сэр.
— Была ли диссертация опубликована?
— Да, сэр, была.
— И что произошло потом?
— Она привлекла внимание военных. Программирование, или как они его называют, промывание мозгов, заинтересовало Пентагон, и мне сделали предложение. В течение нескольких лет я работал в составе специальной исследовательской группы Управления разведки, затем в Управлении по исследованию кадровых ресурсов Министерство обороны и в Научно-исследовательском институте Министерства обороны имени Уолтера Рида. Затем мне предложили кафедру в Йельском университете.
— Мистер Морс, вы показали, что оставили кафедру три года назад.
— Да.
— И чем вы занимались все эти три года?
— Только практическим депрограммированием.
— А что послужило причиной такой резкой смены деятельности?
Он вспомнил холодный зимний день, когда в их доме в Нью-Хейвене раздался тот телефонный звонок. Запомнилось, что за окном как раз начал падать снег. Он смотрел на редкие снежные хлопья, медленно опускавшиеся на землю, молча слушал голос в трубке, и всё это казалось кошмарным сном. Положив трубку, он поднялся к Норе, и они сразу выехали.
Дорога вела прямо на север. Снег усиливался, и скоро уже бушевала настоящая метель, залепляя ветровое стекло. Щётки не справлялись, ехать приходилось медленно, наугад, но он не останавливался. В каком-то городке их остановил полицейский и посоветовал переночевать в мотеле, подождать, пока снегоочистители приведут шоссе в порядок, но они поехали дальше.
Каким-то чудом они всё-таки добрались до городка Эссекс Джанкшен, откуда ему накануне позвонили. Там уже ждали. Они долго шли по длинному коридору, потом вошли в комнату, где лежало тело Сузи. Нора потеряла сознание. В состоянии шока её увезли в больницу в Бэрлингтон.
Когда Сузи нашли, её сфотографировали. Он попросил снимки. Шериф не хотел их доставать, но Морс настоял. С больших чёрно-белых фотографий на него смотрело лицо Сузи, искажённое предсмертной мукой. Он видел дерево, ветку с переброшенной через неё верёвкой, распахнувшийся балахон, её обнажённое тело с выступающими рёбрами…
В ушах зазвенело, к горлу подступила тошнота, и он побежал к умывальнику. Потом ему стало холодно, бил озноб. Шериф участливо спросил, чем может помочь, и он вспомнил, что надо ехать в Бэрлингтон, узнать, что с Норой.
— Я повторяю свой вопрос, мистер Морс. Что явилось причиной вашего решения?
Взгляд Морса был неподвижен. Голос Блейка доносился словно откуда-то из далека. В зале стояла напряжённая тишина. Он провёл рукой по лицу и ответил:
— Самоубийство моей дочери.
Морсу было трудно говорить, глаза покраснели, время от времени он замолкал, потом продолжал рассказ. О том, как его восемнадцатилетняя дочь попала в секту, как они с женой ездили в Сидон в надежде увидеть её и как их даже не впустили. О звонке Сузи, когда она потребовала перевести все её деньги на счёт ДГ, об оскорблениях, которыми она осыпала отца и мать, когда они пытались убедить её вернуться. О тех методах, которые используются в сектах для того, чтобы человек превратился в послушный безвольный автомат и о результатах своих исследований в области программирования и депрограммирования. О том, как он понял, что спасти Сузи можно только похитив её из Сидона. И о звонке шерифа. О том, как его жена лишилась рассудка. И о своём решении посвятить жизнь борьбе против похитителей душ.
Морс закончил давать показания в пятом часу, и судья Бреннер объявил перерыв. Для вопросов обвинения времени уже не оставалось.
Глава 26
Ровно в десять часов Джон Морс занял место для свидетелей. Прокурор некоторое время изучающе смотрел на него, затем задал первый вопрос:
— Мистер Морс, была ли у вас договоренность с Фрэнком Ридом об оплате ваших услуг?
— Да.
— О какой сумме шла речь?
— Двадцать тысяч долларов.
— Сколько времени у вас ушло на подготовку и депрограммирование?
— Около недели.
Хэтч выдержал паузу. Он вернулся к своему столу и взял какие-то бумаги, просто чтобы потянуть время. Хотел, чтобы сказанное отложилось в сознании присяжных. Двадцать тысяч за одну неделю. Он взглянул на присяжных. Судя по всему, эта цифра произвела на них должное впечатление. Большинству из них приходится тянуть лямку два года, чтобы заработать эту сумму.
Он снова подошёл к Морсу.
— Мистер Морс, вы показали, что занимались депрограммированием в течение трёх лет. Это верно?
— Да.
— Сколько человек вы депрограммировали за это время?
— Значительное число.
— Точнее.
