сумочку и достала конверт. Всё происходящее казалось ей нелепым, страшным сном. Почему она здесь? Что происходит? Что случилось с её сыном?
Джефф передал толстый конверт Первому Старцу, повернулся и зашагал к зданию с крестом на крыше. Кейт бросилась за ним. По щекам её текли слёзы:
— Джефф, умоляю тебя, уйдём со мной, пожалуйста…
Он с отвращением стряхнул с себя её руку. Почти в истерике, она продолжала звать сына. Первый старец приблизился к ней и сказал:
— Успокойся. И уходи.
Тогда она ударила его. По лицу, наомашь, изо всех сил. Трое Наставников схватили её и потащили к воротам. Кейт яростно боролась, вырывалась, пытаясь вцепиться ногтями в кого-нибудь. Но они были сильнее.
Фрэнк Рид увидел их только тогда, когда раскрылись ворота. Он выскочил из машины. Но Наставники уже вытолкнули Кейт, и тяжёлые ворота захлопнулись.
Глава 3
В большом зале собралось всё население Астарота: молодые люди в балахонах с зелёными поясами Учеников и Наставники, подпоясанные красными шнурками. В глубине зала — алтарь. Одну его сторону украшало золотое распятие, другую — фотография Учителя, Посланника Господа, основателя и руководителя секты. Он смотрел на свою паству с отеческой улыбкой, подняв руку в благословении.
В Церкви не было ни скамей, ни стульев, все размещались прямо на каменном полу, лицом к алтарю.
Прямо за алтарём сидели пять Старцев. Лица их были суровы и торжественны. В центре находился Нехемия, Первый Старец. Место по левую руку от него занимал Иеровоам, Старец, надзиравший за Спасением новых членов, то есть за их вовлечением в братство. Рядом сидел Енох, надзиравший за Очищением, Молитвой и Покаянием. Места справа от Нехемии принадлежали Иезекии, казначею и Реовоаму, эконому братства.
Шторы были опущены. Толстые свечи отбрасывали таинственно мерцающий свет на лица Старцев. По залу метались тени.
Первый Старец встал и осенил собравшихся знаком креста.
— Господь вас любит.
Все повторили жест и протянули:
— Господь любит тебя, Нехемия.
— Учитель вас любит, — проговорил он.
— Благословенно имя Учителя, Посланника Господа, Провозвестника Мессии.
— Братья и сестры, я не стал бы прерывать ваши занятия и благочестивые размышления в этот святой день, если бы сегодня утром в нашей обители не произошло событие, заслуживающее вашего внимания.
Вы знаете, что Сатана может принимать любое обличие для искушения праведных. Сегодня он пытался искушать нашего нового брата Симеона, приняв облик его матери во грехе. Он тщился помешать ему завершить Очищение, хотел пошатнуть его веру. Но Симеон узрел истину и устоял перед искусом Дьявола. Он отверг её и своего отца во грехе, отказался от них ради подлинной семьи. Ради вас. Ради своей духовной семьи. Да будет его опыт полезен вам. Те, кто зовёт себя вашими матерями и отцами, вам ныне чужды. Их жизнь — плоть и грех, ваша — дух и Воскресение. Симеон с честью выдержал испытание. На пути его будет много других искушений, но недалек день, когда завершится его Очищение и он сменит свой зелёный пояс на красный. Хвала Симеону!
— Хвала Симеону, — подхватили собравшиеся.
— Я уже говорил, — продолжал Первый Старец, — что Сатана имеет много обличий. Но в одном он появляется чаще всего. Мы говорили вам о нём, показывали его фотографии. Узнаете ли вы его, если встретите?
— Узнаем, — прозвучал ответ.
— Так остерегайтесь его, не дайте ему похитить у Господа ваши души. Где бы не увидели его, сразу же сообщите своему Наставнику.
Первый Старец помолчал.
— Но довольно об этом. Сегодня у нас радостный день. Брат Симеон выдержал труднейшее испытание. Вознесём же слова радостного умиления и благодарности Господу.
Несколько Наставников быстро поднялись со своих мест и достали из ниши электрогитары. Оттуда же появился небольшой электроорган и ударная установка. Сначала звучали ударные. Через несколько мгновений раздалось негромкое пение. Пели все. Ударные задавали ритм. Ученики, Наставники и Старцы, казалось, впали в гипнотический транс. Они раскачивались в такт музыке, неподвижно глядя прямо перед собой застывшими, словно остекленевшими глазами…
Но была в зале одна Ученица, которая только принуждала себя делать то же, что и остальные. Её имя в Воскресении, библейское имя, данное в братстве, было Аталия. Но раньше её звали — она должна была забыть это имя во грехе — Синди Хайлэнд. Раньше, «во грехе», они с Джеффом любили друг друга и вместе же были «спасены», то есть оказались в братстве. Собственно говоря, идея поехать в Астарот посмотреть на жизнь в братстве принадлежала Джеффу, Синди присоединилась к нему очень неохотно. Теперь она понимала, что они совершили непоправимую ошибку, — железные ворота Астарота, закрывшись за ними, навсегда отрезали их от нормальной жизни.
Она чувствовала, что Души Господни — это страшная, злая сила. Она видела, что её пытаются лишить разума, используя обряд Очищения и другие методы превращения Учеников в полноценных членов братства. Синди пока ещё держалась, но она знала, что рано или поздно её лишат разума, как Джеффа, как остальных. Её силы были уже на исходе.
Ей приходилось скрывать свой страх, всё время следить за собой, чтобы не сорваться. В голове беспрерывно звучали библейские тексты, повторявшиеся днём и ночью, она беспрестанно слышала, что Господь любит её и что все они тоже любят её. Иногда она чувствовала, что проваливается в бездну. Бессонными ночами она твердила себе: «Я не Аталия, я Синди Хайлэнд, Синди Хайлэнд». Она повторяла своё имя даже во сне, цепляясь за него, как за последнюю ниточку, связывающую её с жизнью.
Она смотрела на Джеффа и ей становилось страшно. Он зашёл слишком далеко. Его надо было спасать. Но как?
Они оба были пленниками. Оказаться наедине с Джефом было невозможно. Даже на минуту. Рядом всегда был кто-нибудь из Наставников или Старцев. Они бдительно следили за каждым Учеником, не оставляя его ни на мгновение.
Особенно усердствовал Наставник Товий. Он был её воспитателем и учителем Священного Писания. Это был 45-летний толстяк с огромным животом и лоснящимся угреватым лицом. Ей казалось, что он постоянно потеет, его маленькие глазки жадно смотрели на неё. Когда он наклонялся к ней, чтобы показать в книге стих, Синди начинало мутить от его дурного запаха из его рта.
Она знала, почему он так смотрит на неё. Когда закончится Очищение, касаться её тела не будет запрещено, это уже не будет грехом. Она видела, что Товий остановил на ней свой выбор.
Синди с ужасом думала, что наступит ночь, когда её пошлют в комнату Товия. Его мокрый липкий рот будет прижиматься к её губам, эти жирные потные руки будут шарить по её телу. Задыхаясь от запаха пота и зловонного дыхания, она должна будет терпеть — с отвращением, но не сопротивляясь, ибо немыслимо, что Ученица посмела отвергнуть Наставника, почти Старца. Немыслимо, потому что каждый должен доставлять другим утешение и радость как молитвой, так и другими способами…
Синди скорее покончит с собой, чем допустит это. Но Товий уже теряет терпение, он даже готов сократить срок её Очищения.
Надо бежать! Бежать, но как?
