и внутренняго достоинства специфической религіозной высоты и значительности'. Въ этомъ именно чувственномъ влеченіи, которое „необдуманно вздумали грязнить теперь въ челов?к?, отметать въ немъ, порицать, какъ животное, какъ н?которую грязь, нечистоту его природы', – по мн?нію г. Розанова, дано объясненіе всего великаго въ челов?честв?. „Геній и молитва, наравн? съ благоуханіемъ цв?товъ лучатся оттуда же, говоритъ онъ, откуда нисходитъ на землю быть можетъ лучшее, ч?мъ самая молитва, самый геній – живое челов?ческое дитя'. Зд?сь же и объясненіе монашества и аскетизма. „Зд?сь, въ аскетизм?, лучится собственно плоть же, многоочитая, исполненная очей плоть'. „Кстати и исторически аскетизмъ возникъ именно въ т?хъ странахъ и городахъ, гд? процв?тали чувственныя вакханаліи. Земля почти полуденнаго солнца, отъ зноя почерн?вшая – она первая открыла и мелодію молитвы и познала сладость отреченія… Вотъ вамъ объясненіе аскетическихъ феноменовъ, какъ Амвросій Оптинскій, этой высшей, д?ятельной героической любви, неустающаго подвига, вотъ вамъ объясненіе Iоанны д'Аркъ' и т. д. Совершенно в?рно, говоритъ Сменцовскій, что богатство темперамента, или, точн?е, полнота дарованій есть условіе если не всего, то очень много великаго, что совершается въ мір?. Но это богатство темперамента выражается не въ половыхъ излишествахъ, не въ чувственности, неукротимой и бурной, а въ величіи ума, воспріимчивости сердца и энергіи воли. Христіанство не признаетъ, и наука, при вс?хъ своихъ усиліяхъ, не можетъ доказать и не докажетъ того единства физическихъ и психическихъ силъ челов?ка, которое бы дозволяло во вс?хъ случаяхъ утверждать: „въ здравомъ т?л? – здравый духъ'. Напротивъ, чуть- ли не на каждомъ шагу мы видимъ, что „духъ бываетъ бодръ, а плоть немощна' [MCL]. Почему это? потому, что взаимоотношеніе, которое существуетъ между душею и т?ломъ челов?ка, не исключаетъ между ими и той борьбы, о которой говоритъ апостолъ: „плоть противовоюетъ на духа, духъ же на плоть; сія другъ другу противятся' [MCLI]. Христіанство понимаетъ этотъ разладъ, какъ противор?чіе между разумной и эгоистической волей самаго челов?ка, первоначальное отношеніе котораго къ своему Творцу нарушено; въ этомъ заключается основное и главное препятствіе, которое сл?дуетъ устранить, чтобы челов?ку можно было достигнуть внутренняго мира съ самимъ собою. Съ пришествіемъ Христа Спасителя на землю пала преграда, отд?ляющая людей отъ Бога. – Уничтоженъ гр?хъ и насаждено с?мя новой жизни. Но въ челов?к? осталась, какъ сл?дствіе гр?ха, удобопреклонность къ злу, и внутренній разладъ съ самимъ собою, если и не въ такой м?р?, какъ прежде, ощущается и искупленнымъ челов?комъ. И если этотъ великій разладъ между „закономъ ума' и гр?ховнымъ „закономъ плоти' тяжело испыталъ на себ? самъ первоверховный апостолъ, если онъ въ мукахъ внутренней борьбы съ самимъ собою воскликнулъ: „б?дный я челов?къ! кто избавитъ меня отъ сего т?ла смерти' [MCLII], то будемъ ли отрицать его мы, ничтожные и слабые люди? Зд?сь-то въ этомъ постоянно ощущаемомъ разлад? челов?ка съ самимъ собою, и нигд? инуду [86], получаютъ начало аскетическія стремленія челов?ка къ преодол?нію похоти плоти, похоти очей и бол?е духовныхъ страстей – эгоизма и гордости. Путемъ аскетическихъ подвиговъ, путемъ непрерывнаго поста, и молитвъ, челов?къ стремится воспитать себя въ ц?льный и совершенный характеръ, создать въ душ? своей то небесное царство, которое принесъ на землю Христосъ, отдаетъ Ему всю свою душу, всю свою кр?пость и силу, вс? свои мысли и чувства, каждый вздохъ сердца, каждое даже ничтожное движеніе воли, дабы быть едино съ Нимъ, „единый духъ, единое сраствореніе, единый умъ' [MCLIII] .
Г. Розанова смущаетъ то, непонятное для него, явленіе, что аскеты, „совлекши съ себя плоть, любятъ однако плоть и плотское, не уб?гаютъ въ пустыню, а б?гутъ къ людямъ, а если и удаляются въ пустыню, – ласкаютъ львовъ, вынимаютъ занозы изъ медв?дя, не могутъ оторвать взгляда отъ зв?здъ, т. е. во вс?хъ видахъ любятъ міръ и именно въ плоти его', – то естественное объясненіе этого явленія въ самой природ? аскетизма, въ основаніи котораго лежитъ начало самоотверженія и великодушія. Мы не будемъ утверждать, пишетъ г. Сменцовскій, что аскеты любятъ міръ именно въ плоти его, на чемъ такъ усиленно настаиваетъ г. Розановъ, но не будемъ называть эту любовь къ міру плотскою. Они любятъ вс? творенія Божіи, любятъ міръ и съ духовной и съ т?лесной его стороны, любятъ д?ятельно, не словомъ и языкомъ, но д?ломъ и истиною, согласно наставленію апостола: „если братъ или сестра наги и не им?ютъ дневного пропитанія, а кто нибудь изъ васъ скажетъ имъ: идите съ миромъ, гр?йтесь и питайтесь, но не дастъ имъ потребнаго для т?ла; что пользы'? [MCLIV]. Зная по опыту, какъ трудно отказывать себ? и переносить лишенія, они всегда съ готовностію облегчаютъ страданія ближнихъ и даже безсловесныхъ тварей [87], но еще бол?е они сочувствуютъ душевнымъ немощамъ ближнихъ и облегчаютъ ихъ, еще чаще упражняются въ д?лахъ милости духовной, а т?лесную вещественную милость они оказывали предъ своимъ выступленіемъ на аскетическіе подвиги [88].
Оц?нивъ, общую принципіальную сторону разсужденій г. Розанова, Сменцовскій останавливается на н?которыхъ подробностяхъ его статьи, а именно, разбираетъ положенія В. В. Розанова о томъ, что 1) „Соломонъ въ молодости, тотчасъ посл? смерти Давида, приносилъ жертвы и куренія на высотахъ [MCLV], т. е. по сирофиникійскому ритуалу; 2) что Платонъ-философъ былъ якобы поклонникомъ плотскихъ удовольствій; 3) что между апокалипсическими животными (льва, тельца и орла) находится связь съ египетскими культами плоти (аписа, копчика, сфинкса), и 4) что праведный Іовъ есть одинъ изъ типовъ „въ хоровод? безумствующихъ въ любви' [MCLVI], потому что, будучи боленъ онъ и то умоляетъ жену приходить къ нему ради плода чрева своего [MCLVII], о чемъ жаловался своимъ друзьямъ на гноищ?; а сойдя съ него, порождаетъ еще 7 сыновей и 7 дочерей, опять погружается въ мірскія д?ла, какъ и до бол?зни, и пребываетъ, однако, во вс? дни бытія своего праведнымъ и благочестивымъ.
Оставляемъ разсужденія по этимъ вопросамъ въ сторон? въ виду того, что они не им?ютъ прямого отношенія къ нашей задач?.
Наконецъ, весьма любопытно познакомиться вкратц? съ мн?ніемъ о происхожденіи аскетизма, высказаннымъ профессоромъ Гусевымъ въ его сочиненіи: „Нравственный идеалъ буддизма въ его отношеніи къ христіанству' [MCLVIII]. – Въ этомъ сочиненіи доказывается, что исходнымъ пунктомъ христіанскаго аскетизма, а также его характеристическимъ признакомъ служитъ пламенная любовь къ людямъ, соединенная съ готовностью ради ихъ блага ко всевозможнымъ жертвамъ. Это положеніе проф. Гусевъ подтверждаетъ въ своей антикритик? зам?чаній проф. Гренкова [MCLIX] фактами изъ жизни св. столпника Симеона, который, несмотря на то, что удалился отъ общества, поучалъ приходящихъ и принималъ въ нихъ самое теплое, живое участіе. Это мн?ніе признано нев?рнымъ авторомъ [MCLX] прим?чаній къ стать?: „изложеніе и критическій разборъ нравственнаго ученія Шопенгауэра', пом?щенной въ Православномъ Обозр?ніи за 1877 г., XII, стр. 652 – 686.
Общею и главн?йшею основою аскетизма критикъ, на основаніи ученія Спасителя и св. отцевъ [MCLXI], считаетъ прежде всего любовь къ Богу. Эта любовь сама собою приводитъ къ аскетическому образу жизни, создаетъ его. Дальн?йшимъ основаніемъ аскетизма служитъ общая идея пропов?ди Іисуса Христа, состоящая въ призываніи къ исканію царства небеснаго прежде всего и вообще къ царству духовнаго надъ плотскимъ. Евангельская пропов?дь объ исканіи царства Божія прежде и больше всего и о непривязанности къ земному и чувственному, падая на н?которыя, особенно воспріимчивыя сердца естественно могла возбудить въ нихъ жажду духовной жизни и небеснаго царствія до совершеннаго и полнаго охлажденія ко всему земному. Въ этихъ людяхъ, глубоко уязвленныхъ любовію къ Богу и царствію Божію, все вниманіе и чувство отдавалось безразд?льно и всец?ло небесному, духовному. Дал?е, въ ученіи Спасителя им?ются основы и для практически-д?ятельной жизни въ пользу людей. Всл?дъ за запов?дью о любви къ Богу стоитъ запов?дь: „люби ближняго, какъ самаго себя' [MCLXII]. Любовь же, и притомъ, самоотверженную, запов?далъ Іисусъ Христосъ ученикамъ Своимъ [MCLXIII]. Такимъ образомъ, христіанство заключаетъ въ себ? 2 основныхъ элемента: одинъ изъ нихъ, получившій величайшее напряженіе и преобладаніе въ какомъ-либо лиц?, можетъ приводить къ аскетическо- отшельнической жизни; другой элементъ, получивши доминирующую силу въ душ? челов?ка, даетъ ему стимулъ къ самоотверженной д?ятельности въ жизни для людей. Эти 2 элемента, при особомъ и одностороннемъ напряженіи ведущіе или только къ созерцательной жизни или только къ жизни
