преследовать Церковь; тот принял их жалобу и ответил: ввиду того, что
неизвестно, которая из двух сторон права, следует сообразоваться с решением
римского епископа и его Церкви. Святой престол тогда занимал св. Феликс I
[14], который подтвердил решение собора, и император Аврелиан приказал
привести его в исполнение. {Евсевий. Церковная история. Кн. 7. Гл. 24.}
VIII. Это событие доказывает, что, если бы намерение Церкви было
преследовать еретиков, епископы имели бы к этому возможности, пользуясь
властью императоров, которых они могли легко расположить к этому, доказывая
им, что еретики умножают секты, что большинство этих сект было причиной
изданного в 296 году императорами Диоклетианом [15] и Максимианом [16]
эдикта, присуждавшего к сожжению манихейских вождей и к разным наказаниям
тех из этих сектантов, которые не отрекутся от их учения {Там же. Кн. 8. Гл. 25.}.
IX. Церковь, далекая в то время от мысли об установлении физического
воздействия, разрешала распространение еретических сочинений, не содержащих
никакого заблуждения, и не запрещала их чтения из-за ненависти к их авторам,
как это делалось во времена менее отдаленные и менее безупречные. Сочинения
Тертулиана служат тому доказательством, а особенно греческая Библия,
переведенная с еврейского Феодотионом Ефесским [17] при императоре Коммоде
[18], в промежуток времени от 180-го до 193 года. Хотя Церковь и осудила
Феодотиона, она сохранила и разрешила читать его перевод и в частности
перевод книги Даниила, как мы узнаем о том от св. Иринея, современника этого
отступника. {Св. Ириней. Против ересей.}
X. Так как подобное отношение представляло общий дух Христианской
Церкви, то нельзя думать, чтоб испанская Церковь следовала иным принципам;
это доказывают многие факты, которые мы обнаруживаем в ее летописях. Василид
и Марциал, епископы Асторги и Мериды [19], впадают в преступление
отступничества; их примирили с Церковью без какого бы то ни было наказания,
кроме низложения, которому они подчинились перед 253 годом, когда они подали
на это апелляцию папе св. Стефану {Собрание соборов. Т. 1, второй
Карфагенский собор 258 года.} [20].
XI. Эльвирский собор [21], бывший в 303 году, издал правило, гласящее,
что, если еретик попросит о возвращении его в лоно Церкви, он будет допущен
к примирению и на него не будет возложено иного наказания, кроме
канонической десятилетней епитимии {Там же. Т. 1, собор Эльвирский, канон
22.}. Эта мягкость тем более замечательна, что собор этот установил более
строгие наказания за многие преступления, кажущиеся менее тяжкими; это меня
приводит к уверенности, что испанские епископы, составлявшие этот собор,
среди которых мы отмечаем великого Осия Кордовского, Сабина Севильского,
Валерия Сарагосского и Мелан-тия Толедского, были убеждены, по примеру
Оригена, что следует применять лишь кротость для возвращения еретиков, чтобы
не ввергать их в упорство. Пока Церковь сохраняла свой первоначальный дух,
она никогда не занималась расследованием того, где находятся еретики, чтобы
арестовывать их и карать. Когда сами еретики давали о себе знать, старались
их убеждать и обращать средствами кроткого внушения; если же этого было
недостаточно, довольствовались тем, что отлучали их от Церкви, никогда не
простирая дальше каноническую строгость по отношению к ним.
XII. Папы и епископы в эти века не думали, что исповедание религиозных
мнений, противных общеимперской вере, составляет преступление, которое надо
наказывать различными карами, если только они не нарушают общественного
спокойствия. Поэтому, когда языческие жрецы побуждали императоров и
правителей провинций преследовать христиан, верные публиковали большое число
апологий и настойчиво просили покровительства властей, доказывая, что они не
действуют против гражданских законов, что они с покорностью повинуются
императорским указам во всем, что не противоречит их религии, и что на своих
собраниях они считают долгом молиться о благополучии государя и о
благоденствии империи.
Статья вторая
I. Если бы после примирения с Константином точно следовали
первоначальной системе Церкви по отношению к еретикам, как это должно бы
быть, никогда не существовало бы трибунала инквизиции против ересей и, быть
может, число ересей было бы тогда меньше и длительность их короче. Но папы и
епископы IV века, пользуясь тем, что императоры приняли христианство, начали
до некоторой степени подражать поведению, за которое они упрекали языческих
жрецов. Эти первосвященники, достойные уважения за святость их жизни, иногда
слишком далеко простирали одушевлявшую их ревность к торжеству вселенской
веры и искоренению ересей и вообразили, что для успеха следует склонить
Константина и его преемников к установлению гражданских законов против лиц,
впавших в ересь.
II. Этот первый шаг, сделанный папами и епископами вопреки учению св.
Павла, был началом и возникновением инквизиции. Раз установился обычай
подвергать телесной казни еретика, даже если он был верный и послушный
законам подданный, то увидели себя вынужденными разнообразить эти наказания,
увеличивать их число, делать их более или менее строгими, сообразно с более
или менее суровым характером каждого государя, и установить подходящий
способ преследования виновных, согласно с обстоятельствами. Особенно
старались представить ересь преступлением против гражданских законов, за
которое надо подвергать смертной казни, установленной государями; остальное
было лишь побочным обстоятельством и естественным последствием этой меры.
III. Я не буду останавливаться на законах против еретиков, изданных
восточными и западными императорами; о них можно справиться в Кодексах
Феодосия [22] и Юстиниана [23], где они сопровождены дополнениями Жака
Годефруа [24] и работами некоторых других компиляторов. Я скажу только, что
в числе других наказаний они устанавливали бесчестие, лишение должностей и
почестей, конфискацию имущества, запрещение делать завещание, получать
наследство по дарственной записи, осуждение на изгнание, а иногда ссылку, но
никогда смертную казнь, если только дело не касалось манихеев, и то лишь в
некоторых исключительных случаях. Однако по политическим соображениям
находили нужным увеличивать число подобных случаев, потому что неоднократно
императоров уверяли, что спокойствие империи было бы нарушено, если бы
опасность не устранялась мерами, способными устрашать.
