земли на землю и знаеми всеми — ив ордах, и в фря-зех. И другаа вещь: аще что прилучится, да сии сътворяют по обычаю их. Си же суть имена их: Василей Капица,* Сидор Елферьев,* Констян-тин,* Кузма Коверя,* Семион Онтонов,* Михайло Саларев,* Тимофей Весяков,* Дмитрей Черной,* Дементей Саларев,* Иван Ших.*
И прииде князь велики на Коломну в суботу, месяца августа в 28 день, на память преподобнаго отца нашего Моисеа Мурина. Прежде же великаго князя снидошася тамо воеводы мнози и сретоша великого князя на речке на Северке.* А Герасим, епископ коломеяь-ский,* срете его в градных вратех со кресты. Повеле же князь велики заутра рано в неделю всем князем, и бояром, и воеводам выехати на поле и уряди коемуждо полку воеводу.
И взя к себе князь велики в полк белозерскиа князи с воиньствы их: бе бо удалы зело и мужествени, а в правую руку уряди брата своего князя Володимера Андреевича, дав ему в полк ярославьскиа князи с воинствы их. А левую руку уряди князя Глеба Бриньскаго.* Предовой же полк уряди Дмитреа Всеволожа да Володимера Всеволожа.* Коломень-скаго же полку воевода Микула Васильевич,* владимерьский же
И поиде князь великий с Коломны с многими силами, и, пришед, ста у Оки на усть Лопасны рекы. И ту прииде к нему великий его воевода Тимофей Васильевич,* тысяцкаго, внук Васильев, правнук Веньяминовг со многыми воиньствы, и что были осталися на Москве. И ту о вестех розслушав, и повеле им Оку реку возитися, и заповеда коемуждо полку, глаголя сице: «Аще кто идеть по Рязанской земле, да никтоже ничемуже коснется, и ничтоже возмет у кого, и ни единому власу коснется». А на Москве воеводу своего остави у отца своего Киприана, митрополита всея Русии, и у жены своей, у великиа княгини Евдокеи,* и у сынов своих, у Васильа и у Юрьа,* Феодора Андреевича.*
И прешедшу всему воиньству его чрез Оку реку в день неделный, и на заутрее в понеделник сам перевезеси. И бе ему печаль, яко мало пешиа рати. И остави у Лопасны великого воеводу своего Тимофея Васильевичи, тысяцкаго, да егда пешиа рати или конныа пойдет за ним* и проводит их безблазно, и никтоже от тех ратных, идя по Ризаньской земле, да не коснетси ничему и ничтоже да не возмет у кого. И повеле* счести силу свою, колико их есть, и бише их вищше двоюсог тысящь.
Слышано же бысть на Москве, у митрополита и у великиа книгини Евдокеи, и во всех градех и народех, ико книзь великий со всеми книзи и со всеми силами перевезеси Оку реку в Ризаньскую землю и поиде на бой. И начаша скорбети и сетовати вси, глаголюще со слезами: «Почта поиде за Оку? Аще и самь божиею благодатию сохранен будет, но всико от воиньства его мнози падением падут бедным». Но о сем вси, скорбище* слезиху неутешно.
Слышев же книзь Олег Ризанский, ико книзь великий Дмитрей Иванович Московьский превезеси Оку реку и идет со многими силами противу Мамаа, и смутиси о сем, глаголи: «Что сей творит и откуду сему таковыа силы собрашиси? Мы чаиху ему бежати в далнаа места.,
или в Великий Новъгород, или на Двину. Сей же ныне грядет противу таковаго силнаго царя. Но како о сем дам весть другу моему великому князю Ягайлу Олгердовичу Литовскому: не дадят бо нам съсылатися, занята пути все». И глаголаша ему бояре его и велможи его: «Мы убо, господине, слышахом о сем за 15 дней п устыдехомся тебе поведати. Гла-голють убо в вотчине его мниха некоего, именем Сергиа, иже пророчество от бога имея, и той мних вооружи его и повеле ему поити противу Мамаа». Олег же, князь рязаньский, услышав сиа, устрашися и возтре-лета зело, глаголя: «Почто ми преже сего не поведаете о сем? И аз бы, шед, умоли нечестиваго царя Мамаа, да ничтоже бы зла сотворилося никомуже. Мне бо своеа земли тем не наплънити, ни убьеных воскре-сити, ни полоненых возвратити. Вся бо сиа божиим судом бысть. Якоже богови годе бысть, тако и бысть. Ныне погубих си душу. К кому убо свойственое покажу? Аще к Мамаю, всяко погибнутиимам, безаконен бо есть и неверен. Аще к Ягайлу Олгердовичю, такоже есть. Но убо воля господня да будет: кому господь бог поможет, и пречистая богородица, >и все святии, к тому и аз свойственаа показати имам».
Князь велики же Ягайло Литовский по прежереченным уроком своим совокупил Литвы много, и варяг, и жемоти,* и прочаа, и поиде на помощь к Мамаю царю; и, пришед ко Одоеву,* ста и нача испытовати вестей. И услыша, яко Олег, князь рязаньский, устрашися и возтрепета зело, и нача и той скорбети и тужити, глаголя: «Векую прелстихся от друга своего Олга Рязанскаго? Почто вверихся ему? Никогда же убо бываше Литва от Рязани учима. Ныне же почто аз в безумие впадох?». И тако начя ожидати, что сътворится Мамаю с Московским.
И в лето 6889, месяца сентября, пришедшу великому князю Дмитрею Ивановичу на место, нарицаемое Березуй,* за двадесять и три поприща до Дону. И ту приидоша к нему литовьстии князи поклониться и послужити: князь Андрей Олгердович Полотский со псковичи, да брат его князь Дмитрей Олгердович* Брянский с воинствы своими; сии же князи помощи о бозе сътвориша много великому князю Дмитрею Ивановичу.
Тогда же князь велики отпусти в поле под Орду Мамаеву избраннаго своего боярина и крепкаго воеводу Семена Мелика* и с ним избранных своих, Игнатиа Креня, Фому Тынину, Петра Горскаго, Карпа Александрова, Петра Чирикова* и иных многих нарочитых и мужественых п на то устроеных тамо ведомцев, да видятся стражи татарьскими и подадят скоро весть. И подвигшуся с того места великому князю к Дону, тихо идущу, вестей переимаа. И се внезаапу приидоша к нему два от стражей его, Петр Горский и Карп Александровичь, и приведоша язык нарочит от двора царева, от сановитых царевых. Той убо язык поведа, глаголя: «Ныне убо царь есть на Кузмине гати,* не спешить же убо, но ожидает Олга, князя рязаньскаго, п Ягайла, князя Олгердовича Литовь-скаго. А московьскаго князя Дмитреа собранна не весть, ни сретениа его яе чает, по преди написанным к нему Олговым книгам Рязаньскаго. По триех же днех имать быти на Дону». И вопросиша его о силе Мамаеве, колика есть. Он же рече: «Многое множество есть безчислено»,
Тогда князь великы Дмитрей Иванович призва к себе брата своего кйязя Володимера Андреевичи, и вся князи, и воеводы, и велможи, и нача со-ветовати с ними: «Что сътворим? Како битву устроим противу безбожных сих татар, на сей ли стороне Дона, или на ону страну Дона переве-земся? Сей убо день и час комуждо приходит». И начата мнози сице
И, възставше, начата глаголати литовьстии князи Олгердовичи, князь Андрей и князь Дмитрей, братиа Ягайла Олгердовича Литовьскаго, гла~ голюще сице: «Аще пребудем зде, слабо будет воиньство сие русское; аще ли на ону страну Дона перевеземся, крепко и мужествено будет. Вси бо живота отчаются, с часу на чяс смерти ожидающе. Да аще одолеем татаром, да будет слава тебе и всем. Аще ли избьени будем от них* то общею смертию вси купно умрем. А противу велицей силе их никтоже да не устрашайся: не в силе бо бог, но в правде, и егоже хощет милует* тому и помощь даеть».
И абие приидоша вестници мнози, поведающе татарьское нашествие. Тогда князь великий Дмитрей Иванович укрепився о Христе, помоляся господу богу, и пречистей богородице, и великому чюдотворцу Петру, и всем святым и мужествено рече ко всем: «Братиа, лучши есть честна смерть злаго живота: лутчи было не ити противу безбожных сих, неже, пришед и ничтоже сотворив, возвратитися вспять. Прейдем убо ныне в сий день за Дон вси и тамо положим главы своя вси за святыа церкви и за православную веру, и за братию нашу, за христианство!». И тако? повеле коемуждо полку чрез Дон мосты устраати, а самем в доспехи на-ряжатися притча ради всякиа. И поидоша чрез Дон, прешедшим же всем и мосты за собою разрушыним.
Тогда же по вся нощи волцы выюще страшно, и воронп и орли по вся нощи и дни грающе и клегчюще, ждуще грознаго и богом изволенаго дни кровопролитнаго, по реченному: «Где будет труп, тамо съберутся орли».*' И тогда убо от таковаго страха богатырьскаа сердца и удалых человек начата окреплятися и мужествовати, слабых же и худых страшитися и унывати, видяще пред очима смерть.
