выживанию ребенка, самоутверждение, по-видимому, представляло для него угрозу. Тем не менее, определенная доля самоутверждения также необходима для выживания в этом мире.
Высвобождение подавленных чувств пациента и установление контакта с внутренним ребенком требует постоянной согласованной работы на психологическом и физическом уровнях. Эго-защиты, которые препятствуют принятию естественных эмоциональных реакций ребенка на удовольствие и боль, должны быть проанализированы. Хронические мышечные напряжения, которые блокируют весь диапазон эмоциональных выражений, должны быть освобождены. Этого нельзя достичь с помощью подхода, ориентированного на какой-либо один уровень. Психотерапия, аналитическая или любая другая, не предусматривающая выражение подавленных чувств, способствует усилению контроля в ущерб спонтанности и укреплению эго в ущерб телу. Если же терапевтическая работа ограничивается выражением чувств, то происходит поощрение импульсивности в ущерб интеграции.
Творчество в терапии, как и в жизни, является результатом синтеза полярных сил. Способность выражать чувство и умение контролировать его выражение — это две стороны одной монеты, иначе говоря, качества зрелого человека. В начале терапии функция контроля выполняется терапевтом. Пациента поощряют «отпустить» чувство, гарантируя, что терапевт сможет справиться с ситуацией. Гнев направляется на кушетку и не становится деструктивным. Пациент может дать волю своей печали, зная, что он не одинок и рядом с ним сочувствующий слушатель. Он может через крик выразить свой страх, зная, что может получить поддержку. Он может позволить себе быть беспомощным, поскольку верит в силу терапевта. Постепенно этот контроль переходит к пациенту, который приходит к заключению, что если он принимает свои чувства и доверяет им, они перестают быть темными, неведомыми силами, которые угрожают его эго. К нему приходит понимание того, что его негативные и враждебные чувства — это реакция на боль, а нежные чувства — реакция на удовольствие.
Постепенно, с укреплением своей связи с реальностью, пациент переходит от защитной позиции и эго-контроля к открытой позиции и творческому отношению к жизни. Первым шагом пациента навстречу реальности становится его идентификация с телом. Терапевт помогает ему увидеть себя с точки зрения тела, а не через призму образа эго, которое находится в конфликте с телом. Он начинает сознавать свои мышечные напряжения и ощущать их влияние на его отношения и поведение. И он учится снижать эти напряжения с помощью соответствующих физических упражнений. Идентификация с телом является также первым шагом к самореализации.
Второй шаг навстречу реальности — это признание принципа удовольствия в качестве основы сознательной деятельности. Мотивация всех наших действий заключается в стремлении к удовольствию и в избегании боли. Преследуя эту цель, мы можем идти разными путями, однако нами движет одно желание. Человек, который не признает, что его действия мотивированы жаждой удовольствия, или которого сдерживает страх перед удовольствием (чувство вины), не имеет представления о реальности своей животной природы.
Третий шаг — принятие собственных чувств. Чувства — это спонтанные реакции организма на его окружение. Человек не в силах повлиять на свои чувства, они не подчиняются его воле или разуму. Все, что он может, — это выразить свои чувства или удержаться от их выражения, в зависимости от ситуации. Идя против своих чувств, человек изменяет самому себе. Если он отвергает свои чувства, то он отвергает себя.
Четвертый шаг — осознание того, что все функции человека взаимно связаны. Человека, укорененного в реальности, отличает субъективная установка. Он знает, что его мышление связано с чувствами и обусловлено телесными реакциями. Он может быть объективен, поскольку сознает свою субъективность. Даже самое абстрактное из его рассуждений неотделимо от его актуального состояния. Он не говорит: «Я мыслю, следовательно, существую». Если бы он и хотел что-то сказать, то это были бы слова: «Так как я существую, я мыслю».
Пятый шаг — это смирение. Смирение заключается в признании ограниченности своих способностей. Оно противоположно самомнению эго. Мы беспомощны во многих важных жизненных вопросах. Мы не можем обрести настоящую любовь, даже за все деньги мира. Мы не можем генерировать удовольствие, даже обладая той властью, которой наделяют нас современные технологии. Человек начинает свою жизнь в чреве женщины не по своей воле и заканчивается она независимо от его желания. Мы не создаем ее, и мы не можем сохранять ее вечно. Мы должны заботиться лишь о том, чтобы прожить ее максимально полно.
Смирение — признак человека, который полностью принимает себя. Такой человек ни робок, ни высокомерен. Он не эгоистичен, но и не старается держаться в тени. Признавая собственную уникальность, он прекрасно сознает, что является частью большего порядка. И хотя он понимает, что его жизнь подчинена внеличностным силам, он ощущает эти силы, природные и социальные, внутри себя и воспринимает их как часть своего существа. Следовательно, он является как субъектом, так и объектом, одновременно и творцом, и «творением» в мастерской жизни.
Положение человека — это сочетание кажущихся противоречий, разрешение которых происходит спонтанным образом в творческом процессе жизни. Каждое человеческое существо одновременно и животное, и носитель культуры. Когда эти две противоположные силы сливаются творчески в его личности, человек становится окультуренным животным. Его культура — это надстройка, воздвигнутая на фундаменте его животной природы и предназначенная для усиления и возвеличивания этой природы. Такого слияния не происходит, если процесс передачи культуры, воспитательный процесс, сводится к попыткам модифицировать и контролировать животную сущность человека. Если модификация была осуществлена и был установлен контроль, то человек превращается в прирученное животное, чей творческий потенциал уничтожен ради достижения высокой продуктивности. Если этого сделать не удалось, то человек остается жить, терзаем яростной животной сущностью, которая часто прорывается сквозь культурный фасад в виде бунтарского и деструктивного поведения.
На самом деле попытка модифицировать животную природу человека может быть успешной лишь отчасти. Процесс приручения не оказывает существенного влияния на глубинные уровни человека, охватывая лишь поверхностный слой. За подчинением и послушанием всегда можно обнаружить скрытое сопротивление и противодействие, которые связаны с подавленными негативными и враждебными чувствами. А за открытым неприятием и возмущением большинства молодых людей скрывается уровень подчиненности, связанный с подавленными чувствами страха и отчаяния. У взрослых установка подчинения представляет собой защиту от внутренних чувств сопротивления и враждебности, в то время как внешняя непокорность является реакцией на внутреннюю установку повиновения. Ни одну из этих установок нельзя считать творческой, и ни одна из них не является свидетельством самопринятия.
Для успешной терапии необходимо дотянуться через все слои прямо к сердцу индивида. Чтобы открыть сердце человека навстречу радости, нужно прежде всего вернуть его невинность. Надо возродить его веру в себя и в жизнь. Другими словами, надо вернуть человека в то состояние, в котором эти качества были частью его существа. Этим состоянием является детство.
Человек, который может принять ребенка внутри себя, способен наслаждаться жизнью. В нем живо чувство удивления, которое откроет перед ним дверь в новый опыт. У него достаточно возбуждения, чтобы с энтузиазмом откликнуться на этот опыт. В нем достаточно спонтанности, необходимой для самовыражения. Маленькие дети близки к радости, поскольку еще сохраняют часть невинности и веры, с которыми были рождены. Вот почему Иисус сказал: «Не будете как дети, не войдете в Царство Небесное»[41].
Творческий человек — не ребенок. Поведение взрослых, которые пытаются быть детьми в своей погоне за весельем, нереалистично и самодеструктивно. Мотивом их ребячества является уход от действительности, а их установка — надуманна. Зрелый человек может обрести мудрость, поскольку он жил и страдал. Но, несмотря на все страдания и полученные знание о мире, он продолжает соприкасаться с ребенком, которым он был и которым в определенной степени является до сих пор. Мы становимся старше, но наши чувства по отношению к жизни, любви и удовольствию не меняются. Хотя наши способы выражения этих чувств могут быть иными, в душе мы все еще маленькие дети. В творческом человеке не существует разделения или барьера между ребенком и взрослым, между сердцем и разумом, между эго и телом.
Любая успешная терапия в одном смысле всегда заканчивается неудачей. Она заключается в том,
