Имя. Девичество. Города…
Ярого воска топили ночи…
Темный в погонах кричал: Назад!
Гроб. Кисея. Поцелуй в височек.
Все. Отойди. Отведи глаза.
Отчитав Брют, без сердца поклонился: наше вам с кисточкой! Ароматная прядь взлетела и красиво упала на лоб.
Маэстро Брют сошел в зал кафе и спросил водки, и даже обнял бедную всеми покинутую Лилю Магеллан и покормил рыбной котлеткой пекинеса.
На бледных пальцах - наборные перстни, слишком слабые соскальзывали в соусник с жирными потеками бешамели.
Дрожали свечки.
За окнами вздрагивала, электрически скворча, воробьиная ночь.
Вдребезги грохнула фарфором об пол овальная селедочница. И уже, без пардону, зажимая ладонью рот, сбежал в клозет из за столика, залетный офицер, и покатилось под столик надкусанное яблоко.
Заварилась в погребе невероятная муть, и трое вывели одного и побили, но полицию никто не крикнул - все свои, фискалить не принято.
Темная кровь замарала ноздри и белую розу в вазоне.
Хохотала в ящике с колесами безногая Клавка.
Никто толком не смотрел на сцену, где в полудреме играл тапер, где глумился над публикой кухонный чад и табачный дым. Шаманили и мельтешили клавиши.
Читал с места самородок Саша Англетер, в простой голубой рубашке навыпуск с шелковым отливом, золотой поясок, алые кисточки. Рус. Голубоглаз. Румяна смазаны вкось. Со вчерашнего дня пьян, отчего мил. Говорил напевно:.
…И за кем я только не хаживал,
И кому не ломал хребта,
Мало прожито, много нажито,
Бархат-кожанка, гной в уста…
Азиатчина, голубятенка,
То стреляю, а то кадрю…
Хулиганщина, отсебятина…
На прилавок склоню кудрю…
Вспомню матушку, избу, телочку,
Три иконы на теплице…
Разговоры в ночи. Иголочка,
Погадай ты мне на кольце.
… Да, Ты прав, в начале было слово.
Спит торжок, пушится вербный куст.
В этой жизни ничего не ново:
Умереть? Конечно. Завтра. Пусть.
- Умремте! Умремте! Умремте! - истерически рыдала Лиля Магеллан на коленях в предбаннике дамской комнаты и рвала на груди крючки голубого лифа.
Кудрявые подруги сбрызнули ее из сифона холодной водой и вывели под руки.
Заполночь.
- Десерт Фламбе! Стерлядка а натюрель! Рассольник с почками четыре порции! Бефстроганов моментально! - хрипел официант.
Крупный план. Диалог восьмерка
-… заметь, счета всей сволочи оплачиваю! Кабак с хабалками! Но если не брезговать - золотая жила! Взять любого, вытрезвить, отмыть, переодеть в белое - талантищи, священные звероящеры! Люблю! - Альберт возил двузубой вилочкой по тарелке перья зеленого лука и дольки моченого чеснока,
- Так “люблю” или хабалки? Ты разберись, Бога ради - Вавельберг закрутил на столешнице стаканчик с тяжелым дном - крахмальный воротничок - фасона “отцеубийца” подпирал сытый двойной подбородок юноши, он явно вышел из роли перепуганного дебютанта - Пора баиньки… Полвторого ночи, пора честь знать. Экипаж ждет…
Приятели пили ананасную воду на выгодном месте - у самой сцены за столиком с
неубранной табличкой “Reservee” посреди.
- Тоже мне Клондайк, тут не золотоискатель нужен, а золотарь. Знаешь, есть такое понятие “золото дураков” - блестит сильно, а на деле - пшик. Пирит, по географии гимназисты проходят.
