Шалости электричества.
ЧЕРЕМШИНА
Темнота. Шаги. Приглушенный кашель. Далеко лают собаки. Ночной шорох деревьев и кустарника. Спичка-чирк!
Еле проявляются два силуэта - один рослый осанистый Гулливер, второй - щуплый, сморчок сморчком и картуз ему велик. На плечах рослого, как овца у пастуха - собака, хозяин придерживает ее за задние и передние ноги.
Слышно ворчание филера Яшки Маслова,
- От мутота… Забрели…Надо было у церкви налево повернуть, зря поторопились….
Быстрее спички - острый сполох над садами, одноэтажными халупами, косыми серыми заборами, зарослями краснотала и одичавшей смороди.
Двое идут по разбитому проселку, за деревьями - колокольня.
Яшка запинается о проволоку, торчащую из грунта, с руганью подпрыгивает, как ворона.
- Вы полегче - басит Каминский, поглаживая Жульку по длинной грустной морде. - Вот ведь дебри, черт ногу сломит, хоть бы фонарик…
- Фо-на-рик тебе…. Это ж Тестовка, край земли, тут фонарей и через сто лет не будет. Слыхал про отца Пантелеймона?
- Я же недавно в Городе… - смутился Каминский.
- Ну да. А откуда будешь?
- Из Вильны. Направили на практику. У меня там отец остался, и сестра. Букинистику держат. И переплетом тоже занимаемся и багетами…
Только я по переплетному не пошел… Отец говорит - для этого ловкий ум нужен и руки не крюки. А вот звери меня понимают. Ну и я их тоже.
Маслов, задрал голову, снова осветилось небо.
- Что ты все зубы скалишь? Жить весело? И мне было бы весело, кабы молодой был.
- Так вы не старый.
- Много ты понимаешь. У меня вот… Семья теперь. Родим на старости лет. А ты один живешь?
- Почему один? У меня Жулька…
Маслов расхохотался было, но осекся. Жутковато скрипела на ветру разболтанная калитка.
- Велика фигура да дура… Жулька у него… Небось, за твоим кудрявым мордальоном барышни побатальонно бегают. Вымахал… Тебе бы не с собаками гавкать, а балконы подпирать!
Каминский-Белга нахмурился:
- Вы про отца Пантелеймона рассказывали…
- А… да… Есть тут на Тестовке отец Пантелеймон Руднев, настоятель Девяти Мучеников Кизических на Житной, человек широкий, химическими опытами балуется и звездоглядством, бывало ночи напролет сидит на колокольне, как прыщ, с подзорным окуляром и пряником его не сманишь.
Попадья заплаканная ходила… Так он ходатайство в городскую управу подавал, против установки фонарей. Потому как фонарь в здешних местах - штука экзотическая, местные давно уже обладают ночезрением не хуже кота или филина, а кто подслеповат - тот в потемках дома сидит и чай пьет с таком, а не по воровским слободкам слоняется. И вообще от фонарей один чад, угар, копоть, да и свет земной небесные светочи застит, сплошная помеха научным изысканиям. В управе очень удивились такому ходатайству… Все равно никто тут иллюминацию устраивать не собирался. Для казны урон, да и баловство…
- Врете вы, Яков Семенович… где ж бывают попы с окулярами?
Сунулись в самую густоросль, Жулька на плечах Януша тревожно тявкнула - Каминский раздвигал листву и пруты, поднималась из душной зелени мелкая весенняя мошкара… Кряхтя, Маслов возразил:
- А вот не вру. В твоей Вильне, был ксендз. На крыльях летал и убился. В “Дилижансе” про то заметка была…
- Так это в шестнадцатом веке…
- А у нас и сейчас очень ничего себе летают… Только не попы. В Воздухоплавательный парк сходи, через воскресение там один француз полетит, у него машина новейшая - “аэропуп”, ему все нипочем, сигару в зубы сунет, руки скрестит и парит без руля. Я Маню поведу смотреть, она просила… Хочешь, и ты с нами?
- Можно…
Вскарабкались на косогор, выбрались на дорогу. Захрумкал гравий под подошвами.
Полыхнуло.
Маслов сунул руку под полу куртки, проверил
- Так, на месте не дай Бог тебе меня Яковом окликнуть. Федор я. Портнов моя фамилия, понял?
- Ага. А у вас пистолет там?
- Ну да. Знатная вещь - марки Люгера. Только он на крайний случай, если попугать придется. К нему, видишь ли, патронов нет.
