— Нет. Я бы не додумался до такого, — умирающим голоском пищал Рушала.
— Кто с тобой?
— Он назвался хозяином города, — ответил Рушала.
— Сэс? А этот тут откуда? Сколько вас там?
— Нас двое, госпожа… Не гневайтесь. Я только помогаю. Он сказал, что вас убьют, поэтому я хотел вам помочь. Ведь вы мне жизни спасли.
— Глупый ребенок, — выругалась Вердана. — Передай ему, что мне не нужна его помощь.
— Я же вижу, что нужна, госпожа. Вон вас, как запутали.
— Что ты там видишь в эту дырку?
— Тише… тише, — умоляюще запищал Рушала.
— Умолкни, — пригрозила Вердана. — Слушай меня. Можешь говорить с ним?
— Да. Тут хорошо слышно, — подтвердил Рушала.
— Тогда скажи ему, что я не приму никаких его условий. Я с ворами не договариваюсь.
Рушала пропыхтел ее слова куда-то наверх. Бормотание ответило ему.
— Он говорит, что готов вам служить без всяких условий, — ответил Рушала.
— Как он собирается меня вытащить отсюда? — спросила она.
Опять бормотание.
— Он говорит, что вам нужно заставить Балу вывести вас из тюрьмы. Я пролезу в дыру, и надрежу ваши путы, а вы сами освободитесь. Возьмите Балу в заложники и бегите из дворца. Но я не могу пролезть, потому что я застрял, — мальчик почти рыдал.
— Как ты там вообще оказался?
— Тут лаз, он узкий. Взрослый здесь не поместиться. Я вишу вниз головой, потому что он привязал меня за ноги и спустил вниз на веревке, я должен был отодвинуть секретный камень и пролезть к вам, когда канцлер уйдет, я должен был вас освободить. Но я застрял.
— У тебя есть оружие?
— Нож.
— Брось его в дыру, как можно дальше. Брось его в меня.
— Я могу. Это я могу.
— Бросай.
Лезвие громко зазвенело от удара об пол. Вердана испугалась, что охрана услышит шум. Он затаилась.
— Я больше ничего не могу для вас сделать, госпожа. У меня голова болит и кружиться, я уже давно тут вишу. Что я могу еще для вас сделать?
— Ты повесил лоскут?
— Да, госпожа. Я испугался, не гневайтесь, я его повесил очень скоро.
— Ты сделал правильно, малыш.
— Что я могу еще сделать для вас?
— Вот заладил. Не связывайся со всяким ворьем. Пусть он поднимает тебя.
Она слышала шум голосов, то, как задвигается на место секретный камень. Потом наступила тишина.
Неожиданная помощь и радовала, и тревожила ее. Если Рушалу схватят, то Бала узнает, что кристалла у мальчика никогда не было, его убьют или запытают до смерти, а Бала узнает, что она его обманула. Нужно было раньше вернуть Рушалу Раде. Перспектива стала еще мрачней, она приняла решение высвободиться из пут.
Пошевелиться было больно. Она была связана так, что могла сидеть исключительно прямо. Вязка сетью так стягивала тело, что шевеление доставляло боль. Она примерно знала, куда упало лезвие. Стараясь не зарычать от боли, Вердана рухнула на бок. Боль неожиданно привела ее в то самое третье состояние, когда маленькое божество внутри включилось в дело. «Зверь боится боли», — мелькнула мысль. Точно, боль создавала связь между реальность и тем, что текло помимо этого.
Она стала видеть себя со стороны, не совсем четко, детально, размыто. Скорее это было представление себя со стороны. Она лежала в неудобной позе, чтобы стихла боль, нужно лечь лицом вниз. Тонкий край веревки порежет бок, но зато она сможет перевести дух. Ранка от пореза ныла меньше, чем все тело до того.
Даже если она доберется до лезвия, как пустить его в ход? По крайней мере, боль не такая резкая и дает возможность думать.
Переворот на спину был произведен удачно и стоил еще трех порезов. Почуяв запах своей крови, Вердана насторожилась. Скоро его уловит охрана за дверью. Нужно торопиться.
Она не успела. Пара охранников ввалилась в двери. Они пришли в ярость. Наградив ее десятком пинков, затянули путы сильней и усадили в углу комнаты. Лезвие они не заметили, но добраться до него теперь не представлялось возможности. Скоро тело затекло так, что она не чувствовала его.
Вернулся Бала. Он вошел, заметил перемену.
— Идиоты! На ней раны! — завопил он.
— Она сама господин. Хотела освободиться, — оправдывалась охрана.
Бала подошел ближе, потрогал свежую кровь, понюхал, а потом внимательно посмотрел в глаза Вердане.
— Я нашел удобный для всех выход из положения. Император будет доволен. Как он тревожиться по поводу твоего исчезновения…
Дмитрий, вальяжно развалившись в кресле, листал схему устройства катера. Эта штуковина намного превосходила катера, на которых ему доводилось летать. Два года практика полетов отсутствовала, самое сложное, что он водил — автомобиль. Он помнил устройство земных катеров, что мало помогало в данном случае. Летать его научили достаточно быстро, а как действует новая «посудина» Дмитрий решил узнать сам.
Торн пришел без приглашения и предупреждения. Он возник в арке камеры переброски так неожиданно, что Дмитрий подскочил с кресла, как ошпаренный. Визит капитана его напугал.
— Что-то с Эл?! — выкрикнул Дмитрий.
Пилот вел себя комично. Торн рассмеялся и замахал ладонью.
— Сядь-сядь. Мы не на Земле, не в Академии, не в Космофлоте. Успокойся, Димон.
Тот замер, ему потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить слова капитана. Потом Дмитрий выпрямился, скосился.
— А зачем вы здесь?
— Хотел спросить у тебя про Эл, — признался Торн.
Торн знал, как пилот может переживать за девушку. Ему ничего не стоило узнать, как вел себя однажды Дмитрий, когда Эл сочли погибшей на Уэст. Это была настоящая трагедия для него. Торн сначала намеревался разыскать Алика, а потом счел, что этот молодой человек будет ему более полезен. Он летал с ней. Эл была его капитаном и другом. То-то он удивиться, если узнает, что его новый капитан пришел просить совета.
— Случилось, — заключил Дмитрий.
— Не совсем. Задание оказалось сложным. Нам необходимо изменить план ее эвакуации, но проблема как раз не в самом плане, скорее в Эл.
Торн решил, что скрывать правду не следует. Они должны понимать, что риск — часть их работы.
— Она жива? — недоверчиво спросил Дмитрий.
— Да. Конечно. Она жива, — сказал Торн и кивнул. — Проблема в том, что задание, которое ей дали почти невыполнимое, а Эл так не считает.
— Хм. Если нужно, она черта лысого найдет. Ой, — Дмитрий смутился и закрыл ладонью рот, — простите капитан. Вырвалось. Это древнее выражение.
— Я все равно не понял, что это означает, — сказал Торн.
— Ну, примерно то, что если Эл за что-то взялась, то не отступится. У нее в таких случаях плохо со
