убранством, ни разнообразием меню, но мне, привыкшему к простой деревенской пище, было достаточно двух булочек с вложенными в них сосисками. Надкусив булочку, я удивлением посмотрел на нее - булочка почему-то оказалась сладкой, а сосиска по вкусу больше напоминала бумагу. Решив, что мне хватит и одного такого бутерброда, я подумал, что отдам вторую сосиску собакам, а булочку пожертвую голубям, и вышел из кафе. Кинув рыжей, мокрой после прошедшего дождя собаке половину недоеденной сосиски, обнюхав которую она лишь облизнулась и снова выжидательно посмотрела на меня, я раскрошил остатки булочки на асфальт. Голуби, обученные суровой городской жизнью, не отказались от угощения, и вскоре вокруг бродила целая стая серо-голубых птиц. Кто-то потянул меня за рукав и, обернувшись, я увидел того самого мальчишку, державшего меня за рукав своей маленькой, грязной ручкой. Он посмотрел мне в глаза и, переведя взгляд на целый бутерброд в моей руке, жалостливо попросил:- Дядь, а вы не будете доедать? Меня словно хлестнуло. Я посмотрел на бутерброд и протянул его мальчишке - сказать, что гадость, еще подумает, что жадюсь. Мальчик схватил булочку и тут же начал есть. Он откусывал большие куски, с трудом проглатывая их, а его большие светлые глаза лучились откровенным удовольствием. Мальчик иногда переставал жевать и, прикрыв грязной ладошкой рот, начинал кашлять. Кашель был плохой - ребенок был явно болен, и я почти не сомневался, что это чахотка. Вскоре он доел булочку, посмотрел на меня, и произнес:- Спасибо, дядь. Он уже собирался уйти, но я остановил его.- Сам себе господин, да?- Ага, - ответил мальчик, улыбнувшись моему определению.- А мать? Где она? - Спросил я его, прислушиваясь к вновь напавшему на него кашлю.Мальчик отрицательно покачал головой.- Не, нету ее! Умерла, в прошлом году, а меня в интернат отдали.- А отец? - Не-а, не было его, - ответил мальчик, и подозрительно посмотрел на меня, - а вы, что, из этих, да?- Из кого?- Ну, из тех, что ловят пацанов, а потом в приемники отправляют, - пояснил он, делая рукой неприличный жест.Я покачал головой.- Нет, я не из этих, - подумав полсекунды, я добавил, - я врач. А ты, как мне кажется, серьезно болен.- Фигня, - ответил мальчик, и вновь зашелся кашлем, - пройдет. Решение пришло мгновенно и, как всегда, оно было неожиданным.- Послушай, а ты где ночуешь? Он пожал плечами, и снова в его взгляде мелькнуло подозрение - для десятилетнего ребенка он был слишком опытен.- А вам-то чего? Ночую, где надо, - с вызовом ответил он, но почему-то продолжал стоять на месте.- Послушай, у меня в деревне есть дом, - начал я, опасаясь, что он сейчас испугается и убежит, - там я лечу всех, кому нужна моя помощь. У тебя признаки туберкулеза, а я знаю, как лечить эту болезнь. Если хочешь, можешь поехать со мной, - в его глазах мелькнул слабый огонек интереса, и я поспешил добавить, - а как вылечишься, сможешь отправляться, куда тебе угодно. Я тебя задерживать не стану. Он задумался. Хотя, наверное, это громко сказано - обдумывание заняло у него не больше пары секунд. Посмотрев мне в глаза, мальчик спросил:- А вы не маньяк? А то знаю я, сначала поманят, а потом ребят в лесу находят. - Нет, - твердо ответил я, - не маньяк. Я врач, знахарь и травник. Ну, еще колдую помаленьку. В этот раз в его глазах зажегся настоящий интерес. Он схватил меня за руку.- А меня научите?! Ну, это, колдовать?!Я засмеялся.- Для начала тебя нужно вылечить, а там посмотрим. Для этого особые способности нужны.- У меня есть способности, - теперь уже он уговаривал меня, - вот, недавно, Петя-рыба хотел ударить меня, а я как посмотрел на него, так он даже ругаться перестал. - Ну, может быть, - у мальчика была обычная аура, в чем я был абсолютно уверен, но разочаровывать его не стал, - раз Петька- рыба испугался...- Да, испугался! - С жаром воскликнул он, - И еще менты не смогли меня найти, а я спрятался хуже, чем Анька, а ее все равно нашли! Это потому что я про себя сказал, что у них глаза вылезут, если найдут меня! Вот и не нашли!В его звонком голосе было столько убежденья в собственных способностях, что я с трудом удержался от улыбки.- Ну, так что, едешь со мной? Он оглянулся, окидывая взглядом площадь, повернулся ко мне и, отчаянно махнув рукой, сказал:- А, поехали...! ________________________________________________________________...Мы уже третий час тряслись в стареньком автобусе. Мальчик, которого, как выяснилось, звали Ваня, спал, привалившись к окну. Он покашливал во сне, а я думал о его лечении и о странностях судьбы. Еще вчера мне казалось, что моя холостяцкая жизнь наконец-то закончена, и именно так, как я не мог и мечтать. Целую неделю после обеда в особняке Виктора Владимировича мы с Марией были счастливы, и не скрывали этого друг от друга. Я лихо тратил от миллиона, лежащего на моем банковском счету, покупая дорогие, красивые безделушки для Марии, обедая и ужиная в ресторанах, где нас обслуживали по высшему разряду, научился пользоваться мобильным телефоном, которого у меня никогда не было. Долго перечислять - за последние двадцать лет городская жизнь изменилась настолько, что мне пришлось многому учиться заново. Даже книги по медицине, которые я закупал в большом количестве, а точнее, их содержание, говорили о том, как я отстал от жизни, прозябая многие годы в далеком, глухом селе. Мария посмеивалась надо мной, но ей самой доставляло удовольствие показывать, как пользоваться телефоном, компьютером, телевизионным пультом, наконец, душем, в котором не было ни одной ручки, что заставило меня, краснея от стыда, просить ее войти в ванную и пустить, наконец, эту воду. Мария долго смеялась, показывая, где нужно провести рукой, чтобы из широкого крана пошла вода, но потом сама влезла в большую треугольную ванну, даже не позаботившись снять с себя платье....Мир был другим, и нельзя сказать, что он мне не нравился. Я с удовольствием изучал его, находя, что прогресс, несомненно, на благо человеку, а не наоборот. Потом мы ездили к ее родителям, которые не узнали во мне того деревенского колдуна, который много лет назад приворожил их дочь, а Виолетта, тетка Марии, уже три года, как покоилась на городском кладбище, так что я остался неузнанным. Меня немного обидело, когда Мария попросила назваться чужим именем Василий но, поразмыслив, я понял, что она права, и с готовностью откликался на Вася, Василий, Васек и прочие производные этого имени. Егор, смешной, рыжеволосый мальчуган двенадцати лет, был несказанно рад игрушкам, которые мы привезли в деревню, своей маме, по которой, как рассказали старенькие родители Марии, сильно скучал, но ко мне отнесся настороженно и с недоверием. Вообще, мальчик, несмотря на свой маленький рост и тщедушное телосложение, выглядел гораздо старше своих лет и, несмотря на все мои попытки, нам, к сожалению, так и не удалось найти точку контакта. Мария успокаивала меня, говорила, что Егор очень впечатлительный и восприимчивый ребенок, и что не я первый, к кому он отнесся с недоверием. Последнее кольнуло особенно больно. Я понимал, что такая красивая женщина, как Мария, даже в свои тридцать пять не могла остаться без поклонников, но странное, почти неизвестное дотоле чувство ревности, терзало всю обратную дорогу, пока Мария мастерски вела подаренный Виктором Владимировичем "Мерседес". Мне с трудом удалось справиться со своими чувствами, и постараться, чтобы Мария не заметила моих терзаний.... Однажды нас посетила Тамара. Девушка выглядела веселой и бодрой, но "просканировав" (новое для меня слово) ее ауру, я нашел в ней остатки черной магии, что наложила на нее без следа пропавшая Зоя, которую, несмотря на все заверения Виктора Владимировича, так и не нашли. Я смог незаметно для Тамары устранить эти остаточные явления, но после ее ухода, понял, что это не осталось незамеченным Марией. Она поцеловала меня, и сказала:- Какой ты все-таки молодец! А я думала, что это останется с ней на всю жизнь. - Ничего сложного, - ответил я, и привлек к себе самую желанную и единственную для меня женщину, - вот рука моя, это точно, на всю жизнь.Должен сказать, что после выхода из больницы, где меня основательно подлатали, я начал чувствовать суставную боль в левой, "ведущей" руке. Это не было "заслугой" охранников Виктора Владимировича, которые тоже "постарались на славу". Когда-то, в далеком детстве, я сломал себе руку, что, собственно, явилось причиной нашего с мамой переезда в деревню, где бабка Серафима лубками и заговорами быстро вылечила ее. Тогда я выучился писать правой, но левая рука все равно оставалась главной. Я давно забыл о том случае но, после больницы рука сама напомнила о себе. Я старался не думать о том, что мой возраст подошел к тому моменту, когда старые болячки начнут вылезать наружу и это, благодаря Марии, хорошо или плохо, но удавалось. Но после вчерашней ссоры рука вновь заявила о себе. Все началось после того, как я сказал Марии, что нужно ехать в село, где люди, наверняка, заждались моего приезда, дом без присмотра, и вообще. Я видел, как резко изменилось выражение ее лица, но предположить, что это выльется в такую ссору, не мог даже при всех своих способностях. Мария повернулась ко мне, и спросила:- Ты что, собираешься снова жить в этой своей дыре?! Слово "дыра" неприятно резануло мой слух. Я посмотрел на Марию.- Это не "дыра", а село, в котором живут такие же люди, и которым помощь нужна не меньше, чем городским жителям. И потом, там мой дом. Мария некоторое время молчала, глядя мне в глаза, но потом не выдержала и, довольно резко ответила:- Значит, ты собираешься вернуться, и провести остаток своей жизни в этом богом забытом селе?! Мне ужасно не понравились ни ее слова, ни тон, которым они были сказаны.- Бог везде, - я посмотрел в ее потемневшие глаза, и продолжил, - а там его много больше, чем здесь, где люди даже забыли, что он есть! Я видел, что она еле сдерживается,
Вы читаете Колдун
