место, она непременно купит ему коньяк в свободном от налогов магазине аэропорта.
А ее братья до смерти удивятся, когда получат не футболки, какие она обычно привозила им из своих поездок, а по бутылке хорошего французского вина. Каждому. Кендра рассмеялась, представив себе их реакцию.
Кайл будет долго дразнить приятелей из футбольной команды колледжа, а потом разопьет эту бутылку с ними. Возможно, они выпьют это вино из бумажных стаканчиков, заедая поп-корном, под какой- нибудь игривый фильм по видео.
А Кент — романтический мечтатель, наверное, он устроит вокруг этой бутылки вина идиллический вечер со своей девушкой. Зная силу воображения брата, Кендра не сомневалась, что парочка долго будет помнить этот вечер.
Мысли о семье вызвали острое желание увидеть их всех, поговорить с ними, и она решилась разориться на телефонный разговор через океан. Посмотрела на фарфоровые часики, стоящие на бюро. Отец еще на работе, а мама, должно быть, дома.
Она сняла трубку с телефонного аппарата слоновой кости, отделанного золотом, который висел над диваном. Вот мама удивится, когда узнает, что произошло за последние двадцать четыре часа!
Ей снова вспомнился Джек, его нежные пальцы, ласкающие ее щеку… Наверно, маме не стоит рассказывать все до конца, решила Кендра и дрожащими от волнения пальцами набрала номер, нетерпеливо желая услышать мамин спокойный голос, полный любви.
— Ма? Это Кендра. Угадай, что…
Усталая, Кендра расплатилась с шофером последнего такси, закинула на плечо сумку из грубого холста, сдула прядь намокших от пота волос со лба и стала догонять девочек, молча, вразброд плетущихся вверх по застеленной красным ковром лестнице. Потный швейцар в белых перчатках открыл и придерживал одну из тяжелых, окованных медью стеклянных дверей, ведущих в прохладный вестибюль гостиницы. Она с признательностью улыбнулась ему, гадая, сколько швейцаров каждое лето умирает от теплового удара.
Смотреть достопримечательности в августе — тяжелая, утомительная, жаркая и потная работа. Но Кендра наслаждалась каждой секундой этого дня. Не однажды она ловила себя на мыслях о Джеке. Все, что она видела сегодня: звуки, запахи — почему-то живо напоминало ей о нем.
Они с девочками вышли сразу после завтрака, сели в метро и доехали до Левого берега. Там углубились в маленькие улочки Латинского квартала, которые вывели их на живописный базарчик неподалеку от бульвара Сен-Жермен.
Свежий инжир, огромная красная клубника, сливы ренклод, оранжевые апельсины грудами высились на прилавках под полосатыми тентами. Они смотрели, как крестьянки сильными руками отвешивали зеленые бобы, лук-порей, мелкую морковь и множество совершенно неизвестных им овощей и фруктов.
Там были также мешки с кофейными зернами, огромные круги сыра, свежие угри и вообще все виды свежей рыбы, какие только можно вообразить.
Кендра вспомнила о Джеке, быстро улыбнувшись сама себе, и подумала, как бы отнесся он, ненавидящий морскую живность, к идее попробовать морского ежа.
Мэри Ли едва не вызвала международный инцидент, спросив безо всякой задней мысли на своем школьном французском, почему не продают кукурузу в початках, хотя лето в самом разгаре. Продавец грубо ответил ей на ломаном английском, что во Франции кочерыжками от початков кормят коров, и пусть она либо покупает овощи, либо идет дальше, а он не нанимался отвечать на вопросы.
Кендра подумала, что, будь с ними Джек, этот продавец поостерегся бы повышать голос на Мэри Ли, но не успела она и слова сказать, чтобы защитить девочку, как вмешалась другая продавщица.
Пожилая женщина, торговавшая живой птицей — квохчущими курами, утками, гусями, индейками и даже ярко окрашенными фазанами, — выкрикнула несколько оскорблений в адрес первого продавца и велела ему заткнуться, а потом угостила девочек вкусными жареными орешками, словно добрая бабушка.
Девочки, не в силах сопротивляться искушению, купили по маленькому букетику белых анютиных глазок, потом сладких груш, потом марокканских сладостей. И долго фотографировали друг друга у разных прилавков.
Немного передохнув после гомона и пестроты рынка, они пошли осматривать римские бани при музее Клюни, бывшем парижском дворце богатого и могущественного бургундского аббатства Клюни. Там они восхищались изумительными золотыми коронами и другими драгоценностями сокровищницы монастыря, а также гобеленами с единорогом, вскрикивали от восторга, рассматривая наряды дам, перед каждым из шести огромных панно. По пути к выходу девочки бросили по монетке в фонтан желаний во дворе музея.
Кендра загадала на Джека и щедрой рукой бросила в фонтан горсть мелочи.
Потом они побродили по длинным каменным коридорам Сорбонны и даже одним глазком заглянули в лекционный зал, а после Сорбонны купили в каком-то трактирчике по соседству еды, чтобы устроить ленч на свежем воздухе в Люксембургском саду.
После ленча осматривали величественный готический собор Парижской богоматери, Нотр-Дам. Девочки опять фотографировали, опять покупали открытки; Кендра заставила их преодолеть двести двадцать две ступеньки Северной башни, чтобы посмотреть на химер. А в качестве награды угостила мороженым, купленным у уличного продавца, что стоял со своей тележкой около собора.
Подумала: а как бы
Медленно, лениво — к концу дня их энергия иссякла — они пересекли остров Ситэ и наконец приплелись к Дворцу Правосудия. Средневековое великолепие Сен-Шапель — в прошлую свою поездку в Париж Кендре не удалось ее увидеть — окружали здания, в которых располагались штаб-квартиры государственной и судебной власти Франции.
По обе стороны главных ворот высокой позолоченной ограды стояли солдаты в форме с винтовками наперевес. За воротами Кендру с девочками направили через огромный двор к турникету, где один солдат методично осмотрел их сумочки, а другой медленно и тщательно провел через электронный контроль, и только после этого им разрешили пройти во второй двор, поменьше, с двух сторон окружающий Сен- Шапель.
Здесь предпринимались прямые, строгие, не боящиеся показаться неоправданными меры безопасности. Суровые, бескомпромиссные лица солдат напомнили Кендре Джека. Как и он, они умели не просто подчиняться приказам, но отлично выполнять свои обязанности.
По темной спиральной лестнице она поднялась в верхнюю часовню. Средневековые витражи пылали на закатном солнце роскошными, удивительно чистыми и яркими цветами — изумрудным, рубиновым, голубым, золотым. Они были так прекрасны, что ей захотелось разделить эту красоту с Джеком, захотелось, чтобы он оказался рядом.
— Мадемуазель Мартин! Минутку, мадемуазель Мартин!
Кендра остановилась. Выбравшись из-за конторки, к ней спешил консьерж с охапкой чайных роз в руках. Она обратилась к Хейди, Эмбер и Лайзе, которые отстали от остальных, чтобы приникнуть к витрине известного ювелира, который открыл свой бутик в вестибюле гостиницы:
— Когда налюбуетесь на эти бриллианты, жду вас в своем номере.
Заметив цветы, девочки оживились, но не сказали ничего, просто кивнули в знак согласия и вновь повернулись к бриллиантам и жемчугам в витрине.
— Мадемуазель Мартин, капитан Рэндалл приказал вручить эти цветы вам, как только вы войдете.
— Спасибо, — сказала Кендра, принимая букет.
— После полудня капитан звонил каждый час и оставлял вам сообщение, — добавил он заговорщически, как мужчина, который понимает толк в романтических ситуациях.
Кендру охватило волнение, Джек звонил ей. И не один раз, а много. Она наклонила голову к нежным
