сказочницкого ремесла.
В частности, я узнал, что, оказывается, Сказочник просто-таки шагу не может ступить без своего волшебного Запоминальника. Оказался зловещий Запоминальник всего-навсего разумной (хорошо хоть не говорящей) записной книжкой, в которой сами собой возникали мысли, рождающиеся в воспаленном мозгу настоящего Сказочника (мне заранее было очень и очень жалко свой будущий Запоминальник).
Еще в аксессуары Сказочника входили:
а) Плащ-Палаты (длиннополое одеяние, при особом броске на землю превращающееся в элегантный домик с удобствами — отхожей ямой и жестяным корытом!);
б) волшебная Палка-Втыкалка (при правильном воткнутии ее в землю тут же начинал бить источник Живой воды, но на правильное воткнутие, сообщил мне Кащей скептически, я могу не рассчитывать ближайшие лет пятьдесят);
в) Швейцаров Нож (такая штуковина, похожая на безголовую рыбу, нажимая коей на живот, можно было извлечь из ее туловища множество полезных вещей вроде упомянутого выше ножа, вилки, ложки, шила и чесалки для спины. Это я так для себя решил, Кащей же объяснил, что 'чесалка' на самом деле — средство против оборотней. В доказательство он сжал двумя пальцами свою собственную 'чесалку', которая мгновенно выросла до размеров нормальной руки и хищно заскребла в воздухе блестящими когтями. 'Серебряные', — сообщил Кащей, — 'Ни один перевертыш не справится, ежели один на один'. Мне не улыбалось выходить один на один даже с самым ледащим оборотнем, но пришлось согласиться, что вещь и в самом деле довольно невредная.
Проще всего оказалось найти вышеупомянутый Нож — скрежеща и повизгивая, как живой, рылся он в громадном тюке с неизвестно чьей, траченой молью шерстью.
— Не вышло, — сказал Орех сумрачно.
— Как это? — я помахал в воздухе ставшим вновь рыбой Ножом. — Во! Гляди!
— У Туманяна не вышло, — сказало, вздыхая, дерево. — Скорняк местный. Считал, что шубы из оборотневых шкур уберегут хозяина от напастей.
— Ан нет? — уточнил я.
— В том-то и дело. Нет, ничего шубы были, теплые, даже цвет приятный. Только — вот потеха! — каждое полнолуние эти милые предметы одежды превращались в омерзительные кожаные плащи.
— Почему омерзительные?
— Как это — почему? Из человечьей кожи плащи-то были!
Меня продернуло до пяток.
— Вроде бы положено наоборот? Из человечьей — в волчью, кожу-то.
— Шкуры, — лаконично отозвался Орех. — На них, видать, законы сказочные по-другому действуют.
— М-м, — я кивнул и продолжил раскопки. Везло буквально ненормально — хотя чего я ждал, в ненормальной стране? Вот и Палка-Втыкалка раздобылась спустя каких-то полчаса — и угадайте, как я ее нашел? Правильно. По фонтану, бьющему из того места, куда она была воткнута.
— Интересно, кому это так повезло? — спросил я у Ореха, но тот только пожал ветвями.
Плащ-Палаты были моей следующей находкой. Их я получил с помощью Ореха, который, встав на цыпочки, еле дотянулся до стоящей на самом верху огромной кучи Палатки.
— Туда-то кто их зашвырнул? — пыхтел я, укладывая строптивые Палаты, никак не желавшие сворачиваться по моему хотенью. — Хорошая вещь, между прочим.
— Никто не швырял, — сказал Орех. — Его уронили. Сверху.
— Да кто же?
— Баба-Яга, кто!
— Какая еще баба? Зачем она лезла наверх? Она что у вас, летучая, что ли?
— А какая ж еще? Летает в ступе.
— В че-ом?
— Ну ступа, знаешь, есть такая?
— Откуда мне знать про ступу?
Дерево замялось.
— У нас, например, все при ступах, — сказало оно с тихой обидой.
— А у нас — все при холодильниках, так и что теперь?
— У нас тоже такие есть. Ледники называются.
— Ну а степлеры у вас есть? А? О!
— Кто? — я был отмщен. Дерево казалось не менее ошеломленным, чем я при сообщении о ступах в каждый дом.
— Степлеры! — вкусно повторил я.
— Нету у нас степлеров, — дерево обвисло, как мочалка.
— А у нас нету ступы! Кстати, что это за ерундовина?
— В них толкут!
— Что?
— Все толкут. Пестами. Пест, пест, погоняй — неужели не слышал?
— Честно? Нет.
— В общем, ступа — это такая вот кадка, а пест — толкушка. Разминают там в ступе всякие продукты. Картошку давят, ягоды…
— Понял, понял, — усталым голосом протянул я. — Достаточно. Теперь давай говори — как же она в ступе летает? Она что — карлица? Лилипутик-лилигном?
— Никакая она не лиликарлица! Это ступа просто здоровенная! Баба-Яга в ней сидит, пестом отталкивается — и летит!
— По воздуху?
— Говорят тебе — сказка! Тоже какой-то твой коллега выдумал, лет уж, почитай, тыщу назад!
— А зачем твоей Яге наш, сказочницкий, Плащ?
— А мало ли? Она же как сорока — хватает, что плохо лежит. Видать, как Шнапса замочили, и подобрала. Потом потеряла.
— А спуститься что, в падлу было?
— Это не падла, а свалка, — напомнило дерево.
— Я фигурально выражаясь. Не могла на своей ступе спикировать и — хвать!
— Не могла. Потому что это — Агромадная Свалка! А здесь свои законы. Брать со свалки вещи может только Царь-Государь, Сказочник и его Наставники.
— Почему?
— Потому что это Свалка, а не Бралка!
— Нет, правда — почему только мы с Царем?
— Ибо есть Свалка место закрытое и запретное, — нараспев молвил Орех. — И никому до Свалки ходу нет и не будет во веки вечные, акромя персон, выше упомянутых.
— Слушай! Так вот почему зеркальце Змиулану-младшему скормили! Навоз сюда свозят?
— Сам же видел.
— А ходу никому нет?
— Только нам.
— А Кащей сам говорил, что до сего случая на Свалку не ходил! Значит, тут тоже был свой расчет Маньяка. Агромадная Свалка — последнее место, куда полезут искать.
— Котелок варит, — с уважением сказало дерево.
— Только зачем такие сложности? Мог бы утопить это зеркальце или же разбить к чертовой бабушке!
— Мог бы. Только не получилось бы ничего, вот закавыка! Предмет-то волшебный, от него так просто не избавишься. Разве что расплавить в Змиулановом опять же огне? Да поди допросись… Вот навозу — пожалуйста!
Я бы еще порассуждал, только Орех засуетился и призвал меня к порядку.
— Сначала вещи найди. Поболтать успеем, пока в Мастерскую идти будем.
