- Вы сговорились? Клянусь Всевышним, когда я буду готовить сикбадж, я не позову тебя за стол!
- Давай дальше, о Рафик!
И тут со стороны лагеря донесся призыв к рассветной молитве.
Все переглянулись.
Аккурат под холмом в зарослях репника и лютика пряталось крошечное озерцо со слабеньким ключом. Хоть бы омовение совершить...
На часы их отряд ставил лично нерегиль. С бесстрастным лицом Тарик сказал: 'Встанете по азану кверху жопой на коврик - повешу. Смотреть в оба'.
Покашляв в кулак - а в небе плыл, плыл сладостный голос муаззина - Рафик предложил:
- Ну, давайте о чём-нить благочестивом тогда.
Все согласно закивали.
- Вот, к примеру, я знаю хадис: после еды Посланник Всевышнего облизывал палец и говорил: 'Если бы мне принесли баранье плечо'...
- Тихо!
- Горе тебе, проглот, это хадис!
- Карматы! Они наступают!
Серая рассветная долина зашевелилась тенями - ничего не блестело и не звякало, видно, обернули оружие плащами и шли, опустив копья. Но шли - порядок за порядком, молча и неслышно.
- Да благословит Всевышний Тарика за его предусмотрительность... - пробормотал Сумама.
И в следующее мгновение они заорали во все шесть глоток:
- К бою! Карматы идут на нас!..
Их согласный рев поддержали все часовые и передовые отряды, укрытые среди пологих холмов долины:
- К бою-ююююю!...
С карматской стороны, словно в ответ, мерно забили барабаны.
Сумама вскинул щит и поправил ремень.
- Прощай, мученик, - улыбнулся ему Рафик.
- Всевышний велик, - улыбнулся ему в ответ Сумама.
В передовой отряд шли добровольно - и надев ихрам. В случае неожиданной атаки они должны были задержать врага и дать возможность снарядиться к бою основным силам. Задержать, сражаясь до последнего.
Приглядевшись к идущему под бой барабанов карматскому строю, Сумама прищурился: ишь ты, все в двойных кольчугах. И в хороших кожаных кафтанах между ними. Ну ничего, мы вам щас покажем, сукины дети...
- Всевышний велик... - снова прошептал Сумама.
Небо из серого стремительно становилось сизо-голубым. Светлело.
Привставая, как мальчишка, в стременах, аль-Мамун тянул шею и пытался разглядеть происходившее на правом фланге. Любопытно, как себя вел карматский предводитель - его огромный шатер, более походивший на садовый павильон, отчетливо белел на дальних холмах. Белел даже сквозь пылищу.
Слева, перед сине-золотыми порядками кальб, клубилось и блестело - там шел вялый бой, не затронувший даже пехотный арьегард.
И вот справа свалка была нешуточной - и она все ширилась.
Начиналось все как писал в своем классическом трактате аль-Харис ибн Аби Раби: 'Что есть бой? Сначала бой - это выпускание стрел. Затем - наставление копий и удары ими вправо и влево. Затем приходит черед мечей и ударов мечами. Вот и все, что нужно знать о бое'.
А затем со стороны карматов загремели барабаны, их пехота разбежалась на две стороны. Тут бы и торжествовать победу - ан нет!
Построившись страшным клином, с сотрясающим землю грохотом пошла в атаку тяжелая конница - Красные. Алые знамена извивались в пыльном облаке, окутывавшем железную хорасанскую лаву. Куфанцы не дрогнули перед стальной рекой и встретили парсов как положено: преклонив колено и уперев в землю копья. А Элбег ибн Джарир ударил Красным во фланг.
Правое крыло войска мгновенно стало похоже на город под самумом, одновременно охваченный пожаром: крики и лязг железа достигали небес. Однако карматы превосходили ашшаритов числом, и пять тысяч тяжелой кавалерии аль-Хамра с тысячами и тысячами пехотинцев в двойных длинных кольчугах теснили куфанский джунд и конников Элбега.
Посмотрев на свалку у подножия холма, Тарик велел подвести коня и лично повел Движущуюся гвардию в бой. Зажатые между джунгарами Элбега и гвардейцами, парсы стали медленно отступать - аль- Мамун видел, как одно за другим падают их красные знамена вместе со знаменосцами.
Теперь узкие алые стяги маячили ближе к середине ложбины, где шел главный бой - похоже, парсов отогнали от истекающего кровью правого крыла войска верующих.
Вестовой в серой от пыли чалме протолкался к самому стремени халифа.
Посмотрев в перекошенное лицо, аль-Мамун сразу понял - беда.
- О мой повелитель! Наше левое крыло сокрушено! Бой идет у самого лагеря!
Абдаллах почувствовал, как шевелятся под чалмой волосы. В лагере?.. Нум и женщины находились как раз в лагере с левой стороны... За спиной взорвалась возмущенным парсийским стрекотом свита Тахира.
Халиф быстро поднял руку:
- Вестового к Тарику!
Почему-то на вестового он надеялся больше, чем на... тьфу... мысленную речь. Думать внутри головы: Тарик, вернись в ставку, нам нужно принять решение - и быстро, казалось ему идиотской... шалостью. И глупостью.
Конечно, в ответ аль-Мамун услышал лишь звон в собственных ушах. Оказывается, он их даже прикрыл ладонями. Тьфу, позор какой. Я как факир на рынке...
Положив руку на сердце, Абдаллах сделал несколько глубоких вздохов и выдохов.
Тахир подбежал под самое стремя:
- О мой халиф! Мои отряды стоят праздно! Дозволь мне пойти на выручку Хаджаджу ибн Умару!
Левым крылом командовал пожилой и опытный каид Абны - как у них получилось отступить, да не будет у них матери? Туда ведь поставили вдвое больше людей, чем на правый фланг: всех добровольцев, дейлемцев с ушрусанцами, да еще и Абну! Где же доблесть нашей хваленой пехоты?!..
- Поспешность - от шайтана, о Тахир, - пробормотал аль-Мамун, снова привставая на стременах.
Как будто в грохочущей пыльной туче он мог увидеть нерегиля.
Вдох-выдох. Вдох-выдох. Страх и волнение никакой пользы не приносят. Вдох-выдох. Сердце уже не колотилось, как пойманная ночная бабочка.
Где ж тебя носит, нерегильская сволочь...
И вдруг:
Я уже у подножия холма! Не надо орать на всю аль-Ахсу!
Руки непроизвольно дернули поводья, конь жалобно заржал и запрыгал, пытаясь встать в свечку.
- Б-балуй! - на узде повисли гулямы.
Ффуууу...
Гвардейцы-фитьян расступались, давая дорогу трем одинаковым, серо-рыжим от пыли всадникам. На Тарике под панцирем надет был черный кафтан, но сейчас он стал серым. Нерегиля можно было узнать лишь по султану конских волос на шлеме - и по приметному золотому наноснику.
