заплескал...
- Какой еще купец? - сердито гаркнул Тарег.
- Да вот же ж купец! - махнул освободившейся рукой Элбег и заржал. - Я ж о чем и говорю, сейид! Каид, что вез этих двоих на смерть, оказался страсть какой жадный до денег! И надо же было такому случиться, что этот страсть какой жадный каид повстречал такого же сребролюбца, из тех, что готовы родную маму продать за динар, если его в базарный день торгуют по полному курсу!
- Узнаю ученика харатского медресе по классу словоблудия и хадисов, - пробормотал нерегиль и хлебнул вина. - Валяй, жарь дальше...
- Во-оот, - развел ладонями Элбег, - так они повстречались, сели в окрестностях Манамы под пальмочку...
- Манамы? - удивился Тарег. - Это ж в двух днях пути от аль-Хаджара! Долго искал наш каид уединенное место, ничего не скажешь...
- Вот и я о чем, сейид! - расцвел Элбег. - Только думаю я, что доблестный воин искал не столько уединенное место, сколько знакомого купца. И вот они сели под пальмочку, - и джунгар растопыренными пальцами показал пальмовые листья, мол, 'дерево - во!' - и сторговались! Сторговались!
И Элбег счастливо хлопнул себя по колену ладонью.
- Молодцы, - одобрил все нерегиль и снова пригубил из чашки. - Дальше, Элбег.
- В общем, каид заключил выгодную - как он думал - сделку, а счастливый басрийский купец отвесил ему золото и стал обладателем двоих невольников-сумеречников, обученных ратному делу.
- Чудесно, - пробормотал Тарег. - А как ты про все это узнал, о Элбег? И что, во имя сторожевых башен запада, сталось с тем купцом?
- А узнал я очень просто, - маска дурашливого веселья разом сползла с лица джунгара. - Тахир - он же просто завистливый идиот, сейид. И взял не того. Не Иэмасу нужно было брать. Уж если кому скручивать на пару с Меамори голову, так это Ариваре. Потому как именно Аривара в Движущейся гвардии ведал шпионской сетью.
- Быстро получили голубя? - тихо поинтересовался Тарег.
- На следующий же день после того, как в порт Манамы пришел купец с караваном рабов. За двоих по рукам и ногам скрученных и башкой во вьюк запихатых сумеречников ему пришлось дать на лапу таможне, и наш человек быстро предупредил, что в задрипанном-задрипанном порту есть темный-темный склад, а за ним стоит старый-старый сарай, в котором...
- Я понял, - резко сказал нерегиль.
- В том-то сарае мы купца и повесили. Вместе со всеми приказчиками. Прямо на балке. Предварительно оскопив.
Тарег в это время отпивал из чашки, и потому просто одобрительно покивал, поощрительно приподняв палец.
- Да, сейид. Именно так. Во всем должна быть законность. За контрабандную торговлю рабами полагается именно оскопление, а не отсечение, скажем, головы. Единственно, закон требовал после оскопления утопить их в выгребной яме, но ямы рядом, увы, не оказалось. Пришлось повесить.
- Простительный промах, - отмахнулся нерегиль.
И мягко поинтересовался:
- А что же сребролюбивый каид?
Элбег тихо ответил:
- А вот каида мы, сейид, отвели в уединенное место, закопали по шею в землю и так оставили. Ну, кошелек с вырученным золотом рядом положили, конечно. Мы ж не воры какие...
- Закопали по шею в землю, говоришь?..
- Некоторые вещи не должны быть легкими, - тонко улыбнулся сын Джарира.
- Согласен, - задумчиво проговорил Тарег.
И, крутя в ладонях опорожненную чашку, добавил:
- Когда этот поход наконец-то закончится, напомни мне, о Элбег, что я должен сжечь город под названием Басра. Предварительно утопив в выгребной яме всех тамошних работорговцев.
В ответ молодой джунгар только вздохнул.
- Что такое?
- Я напомню, сейид. Да только ничего из этого не выйдет.
- Я знаю, о Элбег, - сухо ответил нерегиль. - Но, согласись, даже у такого сына злосчастия, как я, есть право на мечту.
- Безусловно, сейид, - уважительно кивнул джунгар.
Тарег неожиданно встрепенулся:
- Да, и скажи мне, над чем ты все-таки ржал? Неужели купец, который из-за жадности потерял собственные яйца, это настолько смешно, что нужно прыскать на кошму кумысом?
Тут Элбег хлопнул ладонями по коленям и залился счастливым смехом:
- Да нет же, сейид! Нет! Я ж над чем ржал? Над господином Меаморей я ржал, чуть не надорвал животик! Господина Меаморю-то как из рудников вербовщики вытащили, так он обкорнанный до полной лысости был, и через то очень сердитый! И все растил хвостик свой воинский на затылке! Хвостик-то куцый был, но он его через не могу прихватывал и торчать заставлял!
- Ну?!
- Ну и чё?! Вытащили мы его из того сарая, гля - а его опять остригли! Господин Меамори - без хвоста-аааа!..
И Элбег, а с ним все сидевшие в шатре джунгары, полегли в диком хохоте.
- О боги... - тихо сказал Тарег и закрыл ладонями лицо.
Молчавший до сих пор черный кот приоткрыл один глаз и заметил:
- Джунгарский юмор.
Отсмеявшийся Толуй вдруг ахнул и снова ткнул Элбега в бок:
- Ой, хан, совсем ты забыл!
- Чего забыл?.. - отозвался сын Джарира, все еще вытиравший рукавом выбитые смехом слезы.
- Чё со шнырьком-то делать?
- Ох ты ж, сейид, прощенья прошу, я забыл совсем! - вскинулся Элбег. - Бродил тут все один такой долговязый в ашшаритской одежде, шнырял и глазами зыркал.
- И что? - сморщился нерегиль. - С каких это пор тебе нужно мое разрешение на то, чтобы повесить шпиона?
- Да он все брыкался и орал, что очень желает видеть халифа! - захихикал Элбег. - Вообразите, сейид, эта голодранская срань - желает видеть - халифа! Га-га-га-ааа!!!
И джунгары опять повалились друг на друга в приступе хохота.
Кот опять приоткрыл один глаз:
- Я прямо весь обзавидовался, Полдореа. Смотри, как мало нужно людям для счастья.
Нерегиль слабо улыбнулся и сказал:
- Ну что ж, пойдем посмотрим на твоего шнырька, о Элбег...
- Сейид, да давайте мы его сюда приволочем!..
Но Тарег уже откидывал полотнище на выходе из шатра.
Поспевая следом, Элбег пропыхтел:
- Мы его к коновязи привязали, сейид!
Острожно ступая между конскими яблоками, нерегиль подошел к длинной жерди, у которой топали копытами и мотали мордами привязанные лошади. Кроме лошадей, к жерди за локти был привязан грязный человек в драном халате. Сплюнув кровью с разбитых губ, тот поднял украшенное кровоподтеками лицо и прищурил подбитый, заплывающий синим глаз:
- А вы злопамятны, господин нерегиль.
Тарег холодно улыбнулся, заложил руки за спину и несколько раз перекатился с пятки на носок. И наконец ответил:
- Нет, не злопамятен. Если б я был злопамятен, я бы приказал распять всех ваших людей. Однако их
