ушрусанцы. Ну что ж, это справедливо - предчувствие обмануло Видящего лишь перед самой смертью. Ошибка Видящего стоит ему жизни - иначе с чего бы ему умирать.
Горцы кого-то заарканили и поволокли по воде. С удивлением Иорвет понял, что в веревочной петле бьется и голосит женщина.
- Я благодарна тебе, Иорвет, - четко выговорила парсиянка.
И резко потянула с головы звякнувший кольчужной бармицей шлем. Подколотые наверх вьющиеся пряди распались по плечам.
- Ты спас мою сестру, Зубейду-хатун.
Они долго смотрели друг другу в глаза. Мараджил, кстати, взгляда не отвела. Лишь пожала плечами:
- А за то, прошлое... Не вини меня, Якзан. Вспылила я.
- Со всяким бывает, - без тени насмешки ответил Иорвет.
Прислушавшись к дыханию жизней в роще жидких акаций, он добавил:
- С госпожой Зубейдой путешествовали дети халифа. Их ты тоже спасла, моя госпожа.
- Танджи, выходит, до них не добрались, - усмехнулась Мараджил.
- Не добрались, - тихо подтвердил Иорвет.
- Ну что ж, - показала зубы в улыбке парсиянка. - Спасла так спасла.
И гаркнула одному из своих айяров:
- Коня господину хранителю ширмы!
Придерживая папахи, те кинулись ловить под уздцы берберского - судя по варварскому обилию кистей на трензелях - гнедого.
С берега донеслись новые женские вопли. Айяр подтаскивал к себе на аркане девушку в сбившемся платке.
- Зачем твои воины убивают женщин? - спокойно спросил лаонец.
- Ты знаешь, как танджи вас нашли? - покосилась Мараджил.
Ушрусанец, тем временем, подтянул упирающуюся, голосящую невольницу к себе под стремя, ухватил за выбившиеся волосы, запрокинул голову и взрезал горло.
- Нет, - ответил Иорвет.
Все-таки он допустил ошибку. Скверно.
Это значило, что смерть идет за ним по пятам. И хорошо, если только за ним...
- Кто-то из рабынь навел. Берберки - тоже из танджи.
Лаонец промолчал.
- Не думай, что у них есть чувство родства, - торопливо добавила парсиянка. - Нум - из племени гудала. А на вас напали танджи. Им плевать на детей из чужой кочевой орды - так-то, Якзан. К тому же, все они предали - так или иначе. Едва завидев погоню, принялись растаскивать драгоценности и ткани. Ты был занят боем и ничего не видел. Садись в седло, я хочу посмотреть на сестру.
Лаонец молча полез на встряхивающего мокрой гривой гнедого.
Уже верхом, Мараджил снова обернулась:
- И не вини себя, Якзан. Ты не мог разглядеть предательниц, если они не попадались тебе на глаза. А они не попадались.
- Кто это был? - невзначай поинтересовался Иорвет, закидываясь в седло.
- Не знаю, - беззаботно пожала плечами парсиянка. - Теперь уже неважно.
Берег пестрел вывернутыми из ларцов и вьюков тканями. Среди многоцветья узорчатого шелка платья лежавших женщин казались одинаковыми - из-за красных пятен. Айяры в поисках раненых деловито бродили среди развороченного груза, пиная и переворачивая тела.
Мараджил снова обернулась, упершись в лаонца большими черными глазами:
- Меня предупредил Фазлуи, мой маг. Он гадал. И ему выпали - одновременно - два знака. Предательство и женщина.
- Это должен быть один знак, - пробормотал Иорвет.
Оглядевшись и посчитав, он понял, что из его воинов выжило пятеро. Асаи, аураннец, медленно поднялся от полощущегося в воде тела друга. И покачал головой.
Пятеро. Четверо людей и один сумеречник.
Айяров госпожи Мараджил лаонец считать не стал.
С низких, дрожащих мелкими листиками ветвей, капало. Кривые, перекрученные на здешних ветрах стволы акаций торчали из каменистой рыжеватой земли. Сбившись в шумно дышащую кучу, все таращились на темные фигуры идущих под деревьями воинов. Подол стоявшей впереди Зайнаб-няньки был таким же, как у всех - грязно-рыжим от глины, с прилипшими желтыми перышками опавших листьев.
Зайнаб подняла руку с судорожно зажатой джамбией:
- Не подходи, госпожа!
Ныряя под длинную мокрую ветку, Марджил пригнулась и фыркнула:
- Да ты никак рехнулась, о женщина. Ты не отличаешь врага от друга, о Умм Шабзи.
В ответ та всхлипнула и задрожала всем телом, но руки с кинжалом не опустила:
- Всевышний мне свидетель, госпожа. Я к деткам вас не подпущу, во имя Милостивого.
Послышался жалобный всхлип.
- Ты о чем, о Умм Шабзи? - нахмурилась Мараджил.
- Опусти оружие, Зайнаб, - звякнувший из сумрака голос Якзана заставил кормилицу вскрикнуть.
Иорвет возник из-за спины Мараджил черной высокой тенью. Нянька попятилась под взглядом обморочно спокойных совиных глаз. Рука ее задрожала и опустилась. Зайнаб выдавила из себя, не в силах отвести завороженного, как на змею уставленного взгляда:
- Я ту одежку очень хорошо помню, госпожа Мараджил. Ну, ту, что вы Аббасу прислали, и от которой кошка издохла... Мы с детками тогда как раз в Шадяхе гостили. Госпожа, не подходите...
- Что ты несешь, о ущербная разумом? - рявкнула парсиянка, хватаясь за рукоять своего ножа.
- Ту одежду прислала не госпожа Мараджил, - вдруг сказал Иорвет.
В голосе его звучала бесконечная усталость.
- Помет Варагн и тысячи горных дивов! - яростно выругалась мать аль-Мамуна, и женщины возмущенно закричали, зажимая уши.
Мараджил это, правда, не смутило:
- Я прекрасно знаю, что это была не я! Хотела бы я знать, кто! А, Иорвет? А? Кто?
Зубейде мучительно захотелось вскочить и зажать сумеречнику рот ладонью. Но она не успела.
- Отравленную одежду для Аббаса прислала госпожа Буран, - вздохнув, четко выговорил лаонец и уставился в пустоту.
В душной влажной тишине на ветке набухала капля. Ее брюшко вытягивалось темной водой, словно прелая листва под ногами тянула ее вниз, вниз.
Капля сверкнула и упала, ветка вздронула и просыпалась дождиком.
Буран шумно выдохнула. И вдруг заикала, зашмыгала:
- Ыыыыы... Н-не... не я... я не буду... я не...
Развернувшись всем телом, Зубейда размахнулась и влепила пощечину по обрюзглому, замазанному сурьмой лицу. Женщина визгнула, Зубейда ударила снова - наотмашь, не жалея пальцев.
- Мразь... Тупая несмысленная мразь... - прошептала она, придерживая ушибленную - попала по подбородку - ладонь.
Мараджил отодвинула кормилицу и сделала шаг вперед. Задумчиво посмотрела на Буран. Вздохнула и потянула из ножен длинный хорасанский кинжал - прямое лезвие тускло блеснуло в полутьме качающихся, капающих листьев.
- Бесполезная дрянь, - покачала головой парсиянка.
- Н-не на-ааадо-ооо...
Черной глупой тушей Буран подалась назад, пытаясь ползти на заднице по камням и мелким
