и что спасает он один,
но голос я отдам за колос,
когда попросит хлеба сын.
У любви, высшей ценности в мире Кабыш, всегда есть оборотная сторона. И это — боль. Любовь без боли так же сомнительна, как жизнь без труда. “Всякое царство берется силой духа, ладоней, ног…”
Стихи Инны Кабыш преодолевают болевой порог, предначертанный для поэзии, они смело идут в те зоны человеческого бытия, в которые другой поэзии обычно путь заказан — Кабыш пишет про гинекологическое отделение, про подростковую психбольницу, про страдания девочки, умирающей от рака. Сиротство, ненависть падчерицы к “доброй мачехе”, дочь, обезумевшая от мучений уходящей из жизни матери и готовая дать ей яд, потому что больше нет сил видеть эти мучения… И еще: преступная страсть учительницы к школьнику, любовь малолеток — для Кабыш нет запретных тем.
И конечно же, своевольная лава этой поэзии, этой боли должна была натолкнуться на перегородки и выгородки церковных догматов. Ведь всякая конфессия, всякая Церковь — это лампада, хранящая в себе огонь Веры. Это — границы, пределы, устои, мера. Что делать с безмерностью в мире мер?
…После того как я услышал “православное” высказывание о том, что некрещеные дети и жертвы аборта попадают в ад, мне приснился нелепый сон: высокие и светлые стены нездешнего заводского цеха, длинный конвейер, по которому едут младенцы; затем конвейер раздваивается: часть потока младенцев уходит вверх, а другая часть — вниз. Все это совершалось под преувеличенно бодрые и издевательски убыстренные звуки “Вальса венского леса”. Потом картинка сменилась — я увидел ржавые ворота детского сада с табличкой наверху. Первая буква надписи на табличке отвалилась — “Детский сад” превратился в “Детский ад”… Как выяснилось позже, Инна Кабыш обрисовала тот же самый мир. Совпало все — ворота, отпавшая буква… Читайте поэму “Детское воскресение”. Детское воскресен ь е — это родительский день. Но в детском аду — нет родительского дня; нет воскресен ь я — у детей, от которых отреклись матери и отцы. Этим детям предназначено воскресен и е.
…воскресение вовсе не родительский день,
а день, когда дети встречаются со своим
детством,
потому что воскресение —
это не когда каждый встречается с другим,
а когда каждый встречается с собой.
Если “Детское воскресение” я принял безоговорочно — настолько эта поэма совпала с моими мыслями и чувствами, то пьеса Кабыш “Иисус Христос — безотцовщина” вызвала у меня многие сомнения. Начну с того, что я вообще не уверен — стоит ли выводить Христа в качестве персонажа драматургии. Роман, поэма — иное дело, но ведь пьесу обычно инсценируют, превращают в спектакль. Это означает, что Христа кто-то должен сыграть . Далеко не случайно в дореволюционной России был однозначный запрет на сценическое изображение Христа… А в пьесе Кабыш показан не только малолетний Христос, но еще и Христос поносимый, Христос осмеиваемый, Христос, усомнившийся в себе. “Ладно, — подумал я, — на кресте Он был поносим, осмеиваем, да и гефсиманский миг сомнения тоже имел место, чего скрывать”… Но эти анахронизмы, рассыпанные по лексике пьесы щедрой рукой! Но св. Елизавета, изрекающая: “У каждого из нас житуха” — или рассуждающая об оргазме! ..
Думаю, что автору не до этих мелочей…
Вечная боль Кабыш, вся ее мучительная метафизика оказалась повернута по отношению к Евангельской реальности под слишком острым углом. Я даже подумал о том, что существуют такие моменты, когда деятельная любовь и вера — обречены катастрофически столкнуться. Догмат о Непорочном Зачатии — самый иррациональный догмат в Христианстве. Непорочное зачатие объяснить рациональным путем нельзя — никак! В него можно только поверить. Действительно, верую, ибо абсурдно. Но подобный тертуллиановский ход мысли для Кабыш — слишком умозрителен, а она — ненавидит всяческое умозрение. Для нее — все гораздо проще. Есть двенадцатилетний мальчик, которому очень тяжело. Есть отсутствие реального отца (муж Марии, Иосиф, — не может быть отцом, об этом знает всякий). Есть невнятные слухи о каком-то странном, не таком, как у всех, происхождении. И есть здравомыслящие соседи, для которых вся эта история — явный позор, прикрытый смехотворной байкой. Собственно говоря, авторская позиция такова: от Святого Духа или от кого другого происходит мальчик
