“Что, — говорить, — ты, жана, скучаишь? Ай Божий свет не мил? Как ни что, а усё погуляла б — другое дело былбо б… Устрбела бы кого, развеселилась…”
А та и думаить: “И то правда. Похожу-ка по саду — невелик грех”.
А у саду ключ бьеть.
— Какой ключ?
— Ну, навроди родника. С-под земли вода тикёть у возеро.
Ей женьшина-то ета и говорить: “День нонча жа-аркай, ишь как печёть! А водица у ключе холодна, студена… Давай купаться?”
“Нет, не хочу!” — жана-то. А сама думаить: “Ить искупаться большой бяды не будить”.
Скинула сарахван на пясок и у воду — прых!
А обманьшица спапашилась да и шлеп ее по спине: “Плыви, плыви белой вуточкой; гони, гони студену волну!”
Та и обратись у вуточку и поплыви…
В комнате темно. Филипповну я не вижу, только слышу ее голос, и встает перед глазами прохладный ключ, озерцо, а по нему, перебирая лапками, быстро-быстро плывет несчастная белая уточка.
Живых уточек я еще не видел, но однажды на Усачевском рынке мне купили игрушечную — желтую, как свечка. Дома я пустил ее в ванну. Она не тонула. Я подплескивал сзади ладошкой, волна подталкивала уточку, и она потихоньку плыла, но таяла, таяла…
— …а он и не распознал, — слышу я нянин голос и понимаю, что отвлекся, потерял нить сказки.
— Кто не распознал?
— Князь. Еттой ведьмы-обманьшицы не раскусил.
— А он вернулся?
— А то как же? А она яво жаной обратилась, я уж тебе сказывала. Ай прослушал? И сарахван ейный на себе надела. К князю присуседилась: цалуить яво, мялуить — рбоди как радывается.
А он и не распознал.
— А дальше что?
— Что ж дальша?..
Вывела вуточка деток, да не вутят, а ребят. Двух справных, а третьего хворого. Вырастила их, выходила, а оне уж не хотять кылы матери находиться. И узабрались рикошетники на княжий двор.
Ведьма учуяла вуточкиных ребят — сперва накормила их, напоила, спать уклала, а сама огонь развела калиновый, ножи точить каленыи…
Не бойся, усе ладно будить.
— А я и не боюсь, — отвечаю я не вполне уверенно. На самом деле мне страшновато, но подавать виду не хочется.
— Вот заснули два брата, а хворый не спить. Озяб дюже. Лежить у старшого за пазухой — греется.
Ведьма стала под дверью да и спрашиваить: “Спите вы, детки, спите, малыи, аль нет?”
Хворый отвечаить за усех: “Куды ж тут спать? Не спим — думу думаим, как хотять нас порешить, огни кладуть, ножи точють…”
Она ушла.
