образом, я, приехав в Москву, рассказал “всю правду” Марии Александровне. Она выслушала меня молча. Было ясно — мой “эксперимент” не удался. Тест никто из великих не выдержал.
Однако эта история так примитивно не закончилась. И поворот ее имел для меня весьма дрянные последствия.
В 1973 году меня не приняли в Союз писателей. Забодали на приемной комиссии, хотя рецензии на мои работы были положительные. Возникла так называемая “конфликтная ситуация”. Благодаря апелляции творческого Бюро объединения драматургов под руководством А. Н. Арбузова “дело” мое было отложено на непонятный срок. В приемной комиссии я недобрал, кажется, три голоса — потому прежде всего, что те люди, которые могли проголосовать за меня, не явились, — и, по существующему правилу приема в СП, их голоса невольно были зачтены против . Такова была как бы официальная причина моего неприема!
Прошло два года. Я уже работал над “Холстомером”. Встретившись с Арбузовым, вдруг узнал от него истинную подоплеку моего дела.
— Марк, что у вас там с Ильиным?
— С Ильиным?.. У меня с Ильиным — ничего.
Алексей Николаевич положил в рот конфетку. Для самоуспокоения. Он это всегда делал, когда немножко волновался.
— Ну как же ничего?.. Он вами недоволен.
— Не понимаю, — сказал я совершенно искренне, — какие у Ильина могут быть ко мне претензии?
Арбузов наклонился к моему уху:
— Это вы передали “Котлован” Платонова на радиостанцию “Свобода”?.. Скажите хотя бы мне — вы? Вы?..
У меня волосы дыбом встали.
— Ничего я не передавал. Никакой “Котлован”.
— А вот Виктор Николаевич считает, что вы. Поэтому вас и не приняли в Союз. И мне еще за вас попало. За то, что я дал вам рекомендацию.
Вот оно что!.. Так вот — настоящая причина!..
— Тут какое-то недоразумение, — говорю я Арбузову.
— Недоразумение вы должны прояснить с вдовой Платонова, — шепнул мне Алексей Николаевич. — Но я вам этого не говорил.
Еще интересней стало. В тот же вечер звоню Марии Александровне.
— Мария Александровна, когда вы были у Ильина, что вы ему говорили?
— Я... только о том, что Андрея Платоновича не издают. Спрашивала: почему?
— И как он вам объяснил?
— Он сказал, что, пока Платонова читают по “Свободе”, есть основания считать его антисоветским писателем.
Имя Ильина — секретаря Московского отдела СП по вопросам идеологии, генерала КГБ, работающего с писателями, — знали все литераторы — и те, кто вступил в СП, и те, кто пытался вступить. Виктор Николаевич был всесилен. К нему-то на разговор о переизданиях и пришла бедная вдова.
— Ну-с... Кому вы давали рукописи Платонова?.. — первым делом поинтересовался писатель- генерал КГБ Ильин.
Мария Александровна, растерявшись, назвала мою фамилию. Хотя я брал у нее пьесы, и только пьесы, и, естественно, к передаче текста “Котлована” на “Свободу” не имел никакого отношения.
