Леонид Костюков. Заговор покемонов. — “Дружба народов”, 2006, № 10.
О книге Юнны Мориц “По закону — привет почтальону” (2005).
“Я только хочу сказать, что по адресу обвинений Юнны Мориц
Там находится утрированно мрачное здание, начиненное толстыми краснолицыми монстрами в черных костюмах. Персонажами мультфильма — то ли американского, то ли (того хуже) японского. По своеобразным законам мультипликационного сюжета они же сидели там и 40, и 100 лет назад. Пришла пора платить по счетам.
Книга Юнны Мориц населена отвратительными мультами — убийцами, холуями, морализаторами, ворами, писателями, совершенно лишенными индивидуальных черт лица. Мировое мультизло образует нечто вроде заговора против нормальных людей. К чести поэта, надо сказать, что дешевая анимация ей не нравится. <…>
Мне, как правило, не нужны стихи, не обращенные ко мне в качестве собеседника. Мне как-то даже неловко, будто я подслушиваю чужое. Мне также не нужны прокламации, манифесты, заявления. Не потому, что я ими сыт. Просто не нужны.
Давайте и я произнесу банальность — лирическое высказывание сопряжено с открытостью, человеческой уязвимостью. Юнна Мориц очень много рассказала нам о своих антипатиях, но ничего не доверила. В итоге получилась публицистика в стихах. Поэзии в книге почти не нашлось места.
Стихи с точки зрения оснастки вполне состоятельны.
Пишу и вижу себя со стороны — этакого мультипликационного критика, толстого, лысого, циничного, золотозубого, с веселым рвением и за большие деньги исполняющего заказ Департамента по борьбе с поэзией. Еще не хватало бы начать оправдываться и уверять читателя в обратном.
Очень заразительный взгляд на мир…”
Марина Кошкина. Без слез. Повесть. — “Континент”, 2006, № 3 (129).
Сочинение молодого автора (двадцатидвухлетняя студентка Ярославского госпедуниверситета по специальности “журналистика”, в Липки ездила, в финал “Дебюта” входила, в “Континенте” публиковалась). Школьный учитель Ямбург эту вещь, кажется, еще не читал (см. ниже).
Добро пожаловать в еще один тщательно выписанный ад. Отмечу, что главный герой тут — мальчик-подросток. Достоверной оставленности-ненависти, крови, грязи, “сгоревших душ” и искромсанных тел тут, будьте покойны, достаточно. Даже если они “из дурного сна”. И “социальный срез” здесь точен, как шов работы хорошего хирурга. И психологическое погружение в душу этого самого подростка — “с головой”.
Ох, как бы я хотел знать: вот
Александр Кушнер. Заметки на полях. — “Вопросы литературы”, 2006, № 5 (сентябрь — октябрь) <http://magazines.russ.ru/voplit>.
Повод к заметке (“Величие замысла”) — воспоминание об известной фразе Иосифа Бродского, так понравившейся Анне Ахматовой.
“Вообще же „величие замысла” предполагает долгую, многодневную работу над стихами. Но в отложенном на завтра вдохновении есть некоторая подневольность и нарочитость. Конечно же, это утверждение спорно, конечно, оно подсказано мне двадцатым, а не девятнадцатым, тем более не восемнадцатым веком — и все-таки в нем есть некоторый, пусть и не безоговорочный, смысл.
Садишься писать стихи, „мысли в голове волнуются в отваге” — и больше всего боишься, что не успеешь; нервничаешь, что кто-то помешает, какая-то тень спустится и накроет тебя, отберет драгоценную, но еще не закрепленную в слове мысль — этот страх не успеть, этa счастливая спешка сопровождают поэтическую работу — закуриваешь, чтобы справиться с волнением.
Но продолжу перечень поэтов: Бодлер, Малларме, Верлен… Оден, столь любимый Бродским, Филипп Ларкин, любимый мной… А у нас это Блок, Анненский, Кузмин, Пастернак, Мандельштам… Можно ли хоть про одно стихотворение Мандельштама или Пастернака сказать, что оно продиктовано „величием замысла”? Ну, про одно или два, максимум три — можно. Что касается остальных… Нет никакого замысла, тем более — величия. Есть неувядаемая лирика, стихи, написанные „чем случайней, тем вернее”, „моментальные навек””.
Александр Кушнер. Возвращенное время. Стихи.
