и подставлен, а непотопляем, —
самоотречение истраченное
с плешью от проталин.
Как ни закрути ледовый скрежет
ребра или бороду бесовски,
как ни ударяйся — жмет и нежит
отложной матроски.
Если крах колосса фоном дивным
гнезда ткал слюной в тени котельной,
обволакиваться паутинкам
шорохом и трелью.
Десять лет я вырву и отставлю
взорванной любви — оно и греет,
кто ж на свете этих правил травлю
лучше нас умеет?
Азольский Анатолий Алексеевич родился в 1930 году. Закончил военно-морское училище. Автор романов “Степан Сергеич”, “Затяжной выстрел”, “Кровь”, “Лопушок”, “Монахи”, “Диверсант”, многих повестей и рассказов. В 1997 году удостоен премии Букер за опубликованный в “Новом мире” роман “Клетка”. Живет в Москве.
Перед открытием Всемирного праздника спорта, за день или два до пламени в чаше Лужников, глава государства объезжал олимпийские объекты. Жаркий день истомил пожилого Генсека, и, решив себя взбодрить, он приказал остановиться у пивного павильончика. Кавалькада машин притормозила, свита помогла Генсеку дойти до столика, он сел и с чувством глубокого удовлетворения оглядел интерьер модернового заведения: все сияло красотой и удобством, все блестело, и зарубежные гости, которых здесь радушно встретят, по всему свету разнесут весть о преимуществах социализма.
— Пива хочу… — вдруг издал просьбу Генсек, и свита начала переглядываться. В ней — кое-кто из охраны, дюжина генералов и столько же граждан в штатском, но в должностях генеральских — по табели о рангах.
— Пива! — продублировал кто-то просьбу, чуть повысив тон, и взоры всех обратились на вполне современного вида бабенку за стойкой.
Румяная русская красавица, отобранная среди десятков соискательниц, цвет нации, так сказать, бегло оглядела себя в зеркальных стеклах бара и тоже прониклась чувством глубокого удовлетворения: да, хороша я собой, хороша!
— Пи-ва! — в несколько глоток напомнили ей, и бабенка вперила взор свой в нежданных клиентов, определяя возможный навар. Сам Генсек настолько примелькался в теленовостях, что никакого интереса или любопытства ни у кого уже не вызывал.
— А кто за пиво платить будет? — вопросила она, умолчав о том, что только послезавтра можно торговать сим редким в стране напитком, более чем дефицитным.
Вопрос привел гостей в полное замешательство. Павильон — для продажи баночного пива, но сколько стоит этот продукт — никто не знал. Вкус его и внешний вид известен был всем гостям — по тем кормопунктам, к коим их прикрепили должности и погоны. Но там-то, знали они, втрое или вчетверо дешевле, чем в общепите, где толпятся простые москвичи и где баночное пиво еще в диковинку. Здесь,
