— Никакого. По слогам запишите. Ни-ка-ко-го. Я наш молдавский паспорт ни на какой не променяю. Он меня вполне устраивает! Подпись — Олег Новиков, автор и ведущий программы “Дисбаланс”.
— Ну, еще бы, — говорит после короткой паузы — видимо, записывал — журналист. — Будь я личным журналистом нашего президента, я бы тоже свое гражданство ни на что не променял! Хорош Новиков! Он небось забыл, когда последний раз через общий зал аэропорта шел или ехал за границу за свой счет, а не в делегации.
— Лоринков... — устало говорю я.
— Да? — говорит он.
— Ты же знаешь, что мне не нужны неприятности.
— Какие это? — дразнит меня он.
— Разные, — кратко отвечаю я.
— Ну да, — язвит мой собеседник, мы с ним учились когда-то вместе, — все мы когда-то были неплохими парнями, но нас испортила закладная на дом.
— Совершенно верно, — говорю я. — Только меня испортил ребенок, а не закладная. Закладной у меня нет. Как, впрочем, и дома.
— Извини, — говорит он, помолчав, но я уже кладу трубку.
Иду выпить чаю в большой кабинет, где отдыхают операторы, журналисты и водители. Посидел, поговорил. Разговоры здесь только об одном. Кто, как и куда уехал, кому повезло с визой, кто перебрался в Россию, а кто в Италию и кому повезло попасть в Штаты. Бегут, бегут, бегут. Бегут все. И у нас тоже — водители, журналисты, операторы...
Впрочем, все они по штату — редакторы. На ТВ столько же редакторов, сколько в Чечне бригадных генералов. Люди телевидения.
Мне тоже предлагали делать сюжеты, но я отказался. Человек, который работает 6 часов и получает 100 долларов, зарабатывает больше человека, который работает 12 часов и получает 120 долларов. Конечно, я так не сказал. Объяснил, что хочу больше времени уделять ребенку.
Тем более что я и правда хотел уделять время ребенку.
— Верона, — удивительно ясно, как будто из-за спины, сказала она.
— А, — сказал я, — там, где Ромео и Джульетта.
— Вечно ты выдумываешь, — сказала она.
Больше мы не разговаривали. Вот уже два с половиной года. Света уехала вроде как на заработки в Италию, но уже через несколько месяцев вышла замуж за хозяина виллы, которую подрядилась убирать. Необычайное везение. Впрочем, ей всегда везло. Уезжала она, конечно, на год-два. Заработать денег, обустроиться и вызвать нас с Игнатом. Пункт три из программы вычеркнут, думаю я.
“Миграция рабочих рук и разбитые семьи. Двадцатитрехлетняя молдаванка, уехавшая в Италию на заработки, отказалась от своей прошлой семьи ради будущего с новым мужем”, — мысленно пишу я подводку. Смешной был бы сюжет. Только таких сюжетов у нас стараются не показывать. В Молдавии все хорошо, а некоторые отрицательные моменты стоят того, чтобы их замолчали. Ради страны. Вы ведь любите эту страну? Не знаю. Наверное.
— Игусики, — говорит Игнат.
— Сын мой, не бойся, — говорю я. — Будут тебе игусики, — говорю я.
Не знаю, как насчет игрушек. Но ботинки будут. У меня пятьдесят долларов. Целое состояние. Правда, в леях, но так даже лучше. Все равно пришлось бы менять. Деньги я взял у своей бывшей соседки. Ну, то есть как взял. Отобрал.
— Гхакх! — только и сказала она.
И повалилась на бок. Но сознания не потеряла, а почему-то засучила ногами по разбитому асфальту. Встретил я ее у пятиэтажки, откуда мы с Игнатом перебрались еще в августе. Соседку звали, — впрочем, почему звали? и сейчас зовут, — Анжелой. У нее трое детей, и это она бросает пакетики с наркотиками через зарешеченное окошко. Участковый знает, он в доле. Анжелу знает и проклинает половина матерей здешнего района: она продает их детям наркоту.
