Этот пафос ясности и есть, может быть, главное достоинство и детской поэзии Заходера, и его гётевских переводов. Конечно, Гёте далеко не всегда так уж прост и прозрачен, иногда мысль его может ветвиться и становиться садом расходящихся тропинок. Но где-то в самом ядре его великого дара есть эта ясность просвещенческого идеала — сущность можно высказать, ее никто от тебя не прячет, нужно только внимательно смотреть на мир.
Снова и снова к Творцу я взываю:
— О ниспошли мне Свою благодать —
Истину, истину дай увидать!.. —
И слышу:
— Да разве Я что-то скрываю?
Эту гётевскую ясность и предъявляет Заходер. Неожиданно, звонко, не стесняясь простоты. Но это трудная простота: чтобы получилась красивая задача, ее единственный ответ должен быть неожиданным и нетривиальным. Может быть, поэтому одну из лучших детских книжек и написал очень серьезный математик — Чарлз Л. Доджсон (он же Льюис Кэрролл), которого так мастерски пересказал Заходер.
Писать детские стихи не проще, чем взрослые. Здесь ограниченность средств почти предельна. Ничего нельзя прятать, не2 на что тонко намекать, потому что твой читатель должен получить все и прийти к тому единственному выводу, который предполагается рациональной схемой.
Это не исключает, а, напротив, предполагает очень высокое версификационное мастерство. “Федорино горе” Корнея Чуковского — один из версификационных шедевров русской поэзии XX века, а недостатка в великих мастерах в этом веке не было.
Книгу Заходера открывает стихотворение “Дом Гёте говорит”:
Что вы встали у ворот?
Здесь для всех свободный вход!
Заходите смело в дом —
Для того и двери в нем!
Бойкий дробный хорей. Детский легкий стишок. Но можно вспомнить и притчу Франца Кафки из его романа “Процесс”: “И привратник, видя, что поселянин уже совсем отходит, кричит изо всех сил, чтобы тот еще успел услыхать ответ:
„Никому сюда входа нет, эти врата были предназначены для тебя одного. Теперь пойду и запру их””. Но войти в этот “свободный вход”, который только для тебя и предназначен, не так-то просто. Для этого нужно уметь читать стихи, а это трудное искусство, о чем Заходер говорит много и увлеченно.
У Заходера есть поэма совсем недетская, которая, вероятно, в силу чисто жанровых причин публиковалась в его книжках, рекомендованных “для младшего школьного возраста”. Это — “Почему деревья не ходят”. Она написана тем же размером, что и бунинский перевод “Песни о Гайавате” Генри Лонгфелло. Это поэма об искушении свободой — о том, что за собственную свободу ты обречен платить несвободой и даже смертью других. Она не входит в рецензируемую книгу, но, как мне кажется, она очень важна для понимания творчества Бориса Заходера. Я кратко напомню ее сюжет. Ива просит Землю отпустить ее корни, чтобы она смогла
отправиться к морю. И Земля ее отпускает. И когда остается совсем недалеко до моря, Ива чувствует странную тоску, на что Земля ей говорит: “Это — голод”.
Знала ты закон Зеленый.
Есть другой закон — Звериный,
Правит он на свете всеми,
Кто выходит на дорогу!
И когда к Иве прижимается олененок, Земля говорит:
— Это он — твоя добыча!
Ешь его! Чего ж ты медлишь?
