то что совершаются с особой жестокостью: у убитых рассечена грудная клетка и вырвано сердце. Не держит в напряжении сюжет. Не до конца прояснен герой.
И все же книга не вызывает раздражения. Герой ненавязчиво интеллигентен. Автор не игнорирует мистическую сторону жизни. Книга написана довольно гладким, нормальным, человеческим языком.
Н а д е ж д а Г о р л о в а. Покрывало Ребекки. Повести и рассказы. М., “Молодая гвардия”, 2008, 365 стр.
Это первая книга Надежды Горловой, писателя, уже достаточно известного. Она неоднократно публиковалась в толстых журналах, лауреат нескольких премий. В отличие от многих, кто одновременно с ней заявил о себе, Горлова не торопилась с публикацией первой книги. Книга дозрела, и она предъявляет нам Надежду Горлову как состоявшегося прозаика со своим художественным миром, мастера слова, чьи интонации просты и обдуманны.
Проза Надежды Горловой исключительно фактурна: “велюровая мякоть
банана”, “ручьи грызли снег”, “черная лыжня проводов”, одуванчики, “густо накрахмаленные пыльцой”, — едва ли не на каждой странице все признаки густого добротного слога. Горлова принадлежит к той же линии русской литературы, что и Александр Иличевский, притом она справляется с метафорой, которая не уносит ее по прихотливой воле своего движения, а пригибается в ту сторону,
куда нужно автору. К тому же у Горловой исключительный слух на устную речь, все эти точные “шумни2 своей подружке” расставлены где надо и как надо работают.
Название “Покрывало Ребекки” отсылает к Библии. Ребекка (Ревекка) не снимала покрывала с лица, когда выходила замуж за Исаака, — выбрал ее в жены не он сам, а слуга его отца, Авраама. Этот символ настолько глубок, что любая интерпретация, пожалуй, больше скажет об истолкователе, чем о самом символе.
Книга представляет собой собрание совершенно различных жизненных сюжетов — тут и беженцы из Грозненского района (рассказ “Женские четьи минеи”), и летопись быта на протяжении нескольких поколений в русской деревне (повесть “Паралипоменон”), и московская жизнь молодой женщины, которая пережила развод (повесть “Луна на ощупь холодная”), и множество других обстоятельств, событий, судеб. И книга эта предназначена для долгого чтения, для перечитывания.
Сама ткань текста тоже афористична: “Мне приснились слова: „Вся еврейская литература сводится к одной фразе: ‘Парик замужней женщины сидел на ней косо‘””. Есть в книге и смерть, увиденная без трепета (“Трепет смерти”), и бесконечная, смешная и трогательная жизнь (“Записки и надписи”), сны и бодрствования (“Мои сны глазами очевидцев”).
На мой взгляд, это редкая книга.
П а в е л Б а с и н с к и й. Русский роман, или Жизнь и приключения Джона Половинкина. М., “Вагриус”, 2008, 432 стр.
Книга автора, которого знаешь как зрелого, состоявшегося критика, — это очень большие ожидания. Он высказал столько убийственно точных суждений, что сам-то уж должен написать нечто поистине необыкновенное.
И действительно, книга оказалась не совсем обыкновенная. Но все равно некоторые вещи обескураживают. Ждешь от Басинского чего-то большего. Особенно в плане языка. Но и сюжета. “И тогда она подняла на него взгляд, исполненный такого гнева и в то же время такой жалобной беспомощности, что Борис Викторович, будучи мужчиной чувствительным, сам едва не зарыдал”. Тут все уже как будто читал в некоем поистине мифическом “русском романе”. Может, это и есть в своей окончательной воплощенности тот самый русский роман? Может быть, так и надо, может, таким языком писать и правильно? Как бы усредненный литературный язык, которого не замечаешь, когда читаешь, не спотыкаешься
на нем.
Сюжет довольно сложен, пересказать его не так-то легко из-за нагромождения событий. Действующих лиц, за исключением Джона Половинкина, капитана Максима Максимыча (ну куда ж тут без литературных реминисценций), Недошивина, попа и попадьи, отца Тихона и еще кое-кого к концу книги уже невозможно
отлепить друг от друга; Чикомасов, Палисадов, Рябов и прочие — весь этот хоровод сливается в поистине дикой пляске. Казалось бы, можно было наделить персонажей какими-нибудь выпуклыми, пусть даже гротескными, характеристиками, чтобы они не так смахивали друг на друга. (Впрочем, у некоторых героев есть
реальные прототипы. Типа Пелевина в случае с героем по фамилии Сорняков — симметричный ответ…)
