“Понравилась работа — отправь SMS на номер…”
— Я мечтаю о войне, — вдруг с жаром сказал Жано Тытянок. — Внезапно среди ночи раздается звонок, и я наконец ухожу — нас собирают в ангаре или в аэропорту, никто не знает куда, но никто и не спрашивает. Просто всем выдают оружие и велят выполнять приказы. Это — да. Настоящее. Как скучно жить. Война идет. Она всегда шла. Она никогда не прекращалась.
Подобрел благообразный посетитель — седые локоны, перекручиваясь, спадали на плечи, осеняя все окружающее мелким прахом перхоти. Серые глаза в набухших чайных пакетиках век смотрели квело, губы пребывали в непрестанном шевелении:
— История цивилизации невозможна без золота, и я, как главный в стране, а возможно, и в мире исследователь проблем золота, говорю вам это. Кстати, меня зовут Иоанн Благовисный, вам попадались мои книги? Нет? Странно... Я говорю вам: здесь, в этом зале, ощутимо не хватает золота, золотых деталей, акцента, центра, к которому все стекается. Ацтеки поклонялись золоту как телу божества, а мы кроем церковные купола сусальным золотом, о чем это говорит? Об изначальной метафизической связи всех народов…
— Пойдем отсюда, — решительно сказал Иван, взял Валентину за руку и повел.
Она успела помахать Егору Деренговскому. Он кивнул ей, нагнув голову пониже, так что приветствие могло сойти и за чуть церемонный полупоклон.
На следующий день позвонил Егор Деренговский. У него оказался ключ от ее халабуды! Очень интересно.
Асфальт плавился и как будто прилипал к подошвам. От автомобилей шло горячее дыхание, и улица плыла, колыхалась в воздушном мареве.
С сосущим чувством голода я стояла на станции метро “Полянка”, наверху. Ждала. Вытирала пот со лба. Под мышками у меня, кажется, уже потемнело от пота. Купила в киоске такую штуку, мягкий пакетик с фруктовым пюре — они недавно появились. Может, тоже генный продукт, но я старалась об этом не задумываться.
Рядом девушки ели мороженое. Оно текло у них с пальцев и пачкало щеки. А еще курили — двое парней и с ними девица в короткой юбке и белой блузке. Вероятно, банковские служащие. Здесь поблизости банк. Теперь всюду поблизости какой-нибудь банк. Егор все не шел. Я высосала пюре из мягкого пакета, глядя на людей вокруг. Выбросила пустую шкурку. Словно выпила соки из бедного пластикового зверька.
Чувство голода слегка притупилось. Но стало подташнивать. Мне не хотелось делать то, что мы собирались делать. Я уже предъявила Егору все возражения, которые только могла придумать. Он ничего не хотел слушать.
Наконец он прибрел. В парусиновой белой рубашке и бежевых штанах, в сандалетах, всклокоченный. В руке, поросшей слегка вскучерявленным черным волосом, дотлевает и, кажется, даже не испускает дыма — такая стоит жара — сигарета. Он сглотнул, провел рукой по шее, словно высвобождаясь из тесного воротничка, хотя верхние пуговицы рубашки были расстегнуты.
Витрины, вывески, автомобили плыли мимо, колыхаясь. Злой глазок солнца, как, может, в Бейруте. Красный человечек на фоне бегущей строки показался еще одним значком, буквой, не зарегистрированной в кириллическом алфавите.
C:Documents and SettingsЕгорМои документыValentinaVademecum
Bomzh.doc
Валентина и Тытянок вышли на улицу в дождь.
— И в Москве это называют — декабрь. Погодка, — пробормотал Иван, поднимая стоймя воротник куртки. — Куда бы ты хотела направиться?
— Все равно куда, только отсюда. — Валентине стало очень весело, как будто сбежала с нудного урока.
Они свернули налево, хотя могли бы свернуть и направо, и пошли — вскоре их всосало в зелено- желтое жерло привокзального подземного перехода. За очередным поворотом этого недокомпьютерного квеста они увидели, что у стены, источая тошнотворный запах, спал сверток тряпья с человеком внутри. Валентина остановилась.
— Пойдем. — Иван дернул ее за рукав, но она вырвала руку.
Вонь шибанула ей в нос, но она не отстранилась:
— Эй, ты! Вот сволочь, разлегся здесь… Ты как вообще, в порядке, нет?
— Ой, бомжа не видела, что ли? Брось его, пойдем, — повторил Иван.
