— И здесь вы совершенно правы, оно обязательно произойдет. А тем не менее, теоретически, существует выход.
— Очень любопытно.
Его собеседник обрадовался, как педагог любознательному ученику.
— Существует уже апробированный в медицинской практике способ преодоления несовместимости. Часто, при отрицательном резусе у жены и положительном у мужа, детский зародыш отторгается генами матери — происходят выкидыши. Нашли неплохое решение: делать маленькие срезки с кожи жены и подсаживать на их место такие же от мужа. Кожа хоть и болезненно, но очень хорошо приживается. То есть начинается борьба на параллельном фланге. И поскольку кожа все-таки приживается, ранее враждебный ген все меньше и меньше начинает восприниматься в этом качестве: он становится узнаваемым и не страшным. Вследствие этого отторжение плода при беременности уже не происходит.
— Оригинально.
— Да. Однако покойный профессор предполагал использовать более мощную идею. Ему еще несколько лет назад удалось установить, что для любого организма существует иерархия генов по их враждебности.
— Как в жизни? Бывают малосимпатичные нам люди, несимпатичные и совсем неприемлемые? — Последнее слово, вспомнив жену, лейтенант произнес с особенным ударением.
— Превосходное сравнение, коллега! И попробуем от него дальше двигаться. Несимпатичные люди нам тоже в разной степени досаждают, провоцируют отрицательные эмоции. Но что произойдет, если вблизи окажется настоящий враг?
— Я понял. Внимание полностью переключит себя на него, а про тех, мелких мы просто забудем.
Хозяин очень довольно закивал головой и продолжил:
— У каждого организма помимо нежелательного существует и непримиримый враг. Скажем, кошачий хищно-определяющий ген никогда не будет принят мышью. И в борьбе с ним ее организм забудет про остальное.
— Иначе говоря, сделанная мышке фотосинтезирующая присадка какое-то время окажется работоспособной?
— Во всяком случае, так считал покойный профессор.
Лейтенант задумался.
Хозяин кабинета любезно решил ему не мешать…
— Простите, сэр, я начал связывать в голове кое-какие факты. Но вернемся, пожалуйста, к лаборатории. Вы сказали, что были научным противником погибшего. В чем именно вы не сходились?
— В двух важных моментах. Во-первых, я полагаю, что такой путь не даст ничего полезного.
— Но Уоррен заявил мне, что экономический эффект может исчисляться по меньшей мере десятками миллионов долларов.
— Чепуха. Фотосинтез будет просто раздувать клетки за счет водокислородных соединений. Вы хотели бы съесть свиной эскалоп, который потом превратится у вас в желудке в стакан водяной жижи?
— А во-вторых?
— С генными исследованиями нужно вести себя крайне осторожно. Существует принципиальная альтернатива: путь долгого, кропотливого изучения или грубого внедрения и прорыва. Я исповедую первый, а они двигались по второму.
— В этом таится опасность?
— Хуже всего, что неизвестно какая.
Вернувшись в управление, лейтенант занялся очень странной работой: изучением той самой детской плетеной корзиночки, развалившейся на отдельные стенки.
Минут пять он внимательно рассматривал это барахло, потом отодвинул его в сторону и направился к дверям капитана.
— Стив? Очень кстати. Полчаса назад звонил губернатор. Я заверил его, что оснований для волнения нет. Надеюсь, ты меня ничем не огорчишь? — Капитан пододвинул тарелку с большими белыми сливами. Такими спелыми, что, не выдержав собственной полноты, они чуть потрескались, обнажив сахаристую мякоть. — Угощайся.
— Сколько ты фруктов сжираешь за день?
— Стив, ты на природе вырос, насосался там витаминов. А я — на асфальте. И все детство страдал рахитом. Ну, еле выжил.
— Выжил все-таки.
— А ты хотел бы другого? Иногда тебе чуточку не хватает такта.
— Тот парень действительно не убивал Джессику Форман.
— А кто?
— Змея.
Капитан приоткрыл рот, просидел так некоторое время, а потом медленно отправил в открытое пространство сливу.
— Стив…
— Что?
— Змея — это слишком круто. Пусть лучше убийца улетел на воздушном шаре.
— Чем тебе не угодила змея, я не понял?
Капитан с неприятной гримасой поерзал в кресле.
— Они мне вообще не нравятся.
— Пугали тебя в детстве?
— В детстве меня пугали, что за плохое поведение отправят воевать во Вьетнам.
— Тогда в чем же дело?
— Я против всякой войны.
— Тьфу! Джек, я вполне серьезно. Этот Уоррен запустил туда змею, понимаешь? И мне завтра может понадобиться ордер на его арест.
— Это пожалуйста! И слугу Карла арестуй, себе на здоровье.
Лейтенант раздраженно махнул рукой и направился к выходу.
— Только, Стив, на воздушном шаре, а? Все же оно бы лучше.
Вечером лейтенант шлялся по улицам. Пару раз заходил в кафе и подолгу сидел за бокалом пива, складывая и снова смешивая в кучу один и тот же фигурный пасьянс: карты-лица и карты-события. И в очередной раз получалось одно и то же. Композиция навязчиво сама себя диктовала. Фантастическая, полусумасшедшая… Но иначе не выходило.
Радиоперехват. Расшифровка. Регистрация № 8.
Круст — Центру.
Вышел на связь с базой. Начинаю последний этап «Западни».
Утро сразу внесло поправку в первоначальные планы. Встревоженный голос в трубке сбивчиво заговорил:
— Вы помните меня, сэр? Элвис, из университетской лаборатории. У нас тут не все в порядке. И я подумал — вас лучше предупредить.
— Что случилось?
Голос в трубке опять повторил свое имя.
— Да, я помню, — подтвердил лейтенант, — прекрасно помню.
— Лучше бы всего вам приехать, сэр.
