Но потом ему стало некогда содрогаться и ловить огонь ярости в раскосых черных глазах. Его дело было светить — и он светил, прыгая за спиной Рэндери и поднимая факел то над одним, то над другим его плечом, — светил так, словно сам превратился в факел, в то время как рыцарь, заслоняя его собой, изо всех сил рубил направо и налево в плящущем хороводе вертких теней. Рэндери некогда было даже вытащить стрелу из руки, кровь стекала из-под козырька шлема ему в глаза, но он все-таки умудрялся медленно теснить визжащую толпу, сражаясь за каждый дюйм коридора так, как Роберт Лев не сражался за Палангут.
Лишь один раз, когда чей-то нож нашел прореху в его доспехах, трубадур сделал шаг назад, но тут же с воплем:
— Фата-Морргана! — отыграл этот шаг, и его рука с мечом вновь стала двигаться, как заведенная, хотя в ней торчала стрела.
Рэндери шел и шел вперед по скользкому от крови полу, по трупам, по захлебывающимся воем раненым шапарцам — однако врагов как будто не убывало. Он оставил позади метров двадцать, на каждом шагу заглядывая в раскосые глаза нетерпеливой Смерти, и вдруг увидел слева маленькую дверь в стене. Трубадур саданул в нее ногой, но дверь была заперта.
— Зови сестру, малыш! — прохрипел он и ударом кулака отбросил шапарца, поднырнувшего под меч.
Шут прекрасно знал, что ему некого звать в этом замке, но, обезумев от всего, что творилось вокруг, послушно крикнул: «Кристина!» — почти так же, как рыцарь Рэндери орал: «Фата-Моргана!» — когда ему было не отразить направленный на него удар.
Рыцарского крика у Юджина не получилось. Его голос потонул в какофонии визга, лязга оружия и звуков ударов — он и сам себя не услышал.
— Тихо, вы! — вдруг рявкнул Рэндери шапарцам. — Ма-а-алчать!!!
Вот от этого грохочущего рыка язычники отшатнулись и на мгновение даже примолкли.
В наступившей тишине Юджин крикнул еще раз: «Кристина!» — но тут дикари очухались, сообразили, что рев рыцаря их не прикончил, и обрушились на Рэндери, как приливная волна.
Трубадур не удержался на ногах, откинулся к двери и прижал к ней шута. У шута осталась свободной только рука с факелом; он увидел совсем близко руку дикаря с ножом, направленным в бок Рэндери, и хлестнул факелом по этой руке. Дикарь завопил, дернулся вбок и исчез, отвратительно запахло паленой шерстью.
Шут не успел восхититься своим геройством: Рэндери все крепче прижимал его к двери, у Юджина уже трещали кости и захватывало дух, он оглох от воплей и жуткого визга, ему казалось, что он ранен по крайней мере десять раз и удивлялся, почему смерть все медлит.
— Да здравствует фея… — сорванным голосом прохрипел над ним рыцарь Рэндери.
У Юджина мелькнула мысль, что сейчас самое время воззвать не к Фата-Моргане, а к деве Марии — как вдруг дверь за ним распахнулась, и он влетел спиной вперед в кромешную темноту.
— Господи помилуй! — завопил он, потому что знал, что летит прямиком на тот свет — но все-таки не выпустил факел…
Вслед за шутом в темноту ввалился Рэндери, тут же привстал на одно колено и что было сил налег плечом на дверь.
Юджину некогда было удивляться, что вход в загробный мир оказался снабжен дверью: она шаталась под напором рвущихся следом шапарцев, и шут, бросившись на помощь Рэндери, торопливо задвинул массивный засов. Засов с лязгом вошел в скобу, Рэндери ослабил хватку, быстро задышал и припал к двери, как к груди красотки Клеменс.
— Вырвались! — сипло сказал он. — Повезло…
На голую руку шута упала капля смолы с факела, Юджин вздрогнул и медленно встал… Нет, кажется, это было все-таки не потустороннее царство и он все еще был жив!
Все еще в каком-то оцепенении шут поднял факел повыше, чтобы выяснить, куда же они попали.
То был каменный коридор с низким потолком, темный, как погреб, и почти такой же холодный, заканчивающийся метров через десять закрытой дверью — один из многих потайных ходов замка, названный по имени обитающего здесь привидения «ходом бедняги Пью». А в трех шагах от шута, прижавшись спиной к стене, стоял белый призрак и смотрел на него огромными темными глазами, чернеющими, как две запекшиеся раны, на бледном лице.
— Господи! — пискнул шут, шарахнулся было назад — но тут же понял, что это не Пью, а Кристина.
Она сжимала в опущенной руке кинжал и смотрела в лицо Юджину своим теперешним напряженно- внимательным взглядом.
Шут, ослабев, распластался по стене и опустил факел.
— Юджин, ты цел? — тихо спросила Кристина.
Шут осторожно шевельнулся, ища свои десять смертельных ран, но не нашел ни одной. Он целым и невредимым вышел из страшной рубки, если не считать царапину на предплечье, хотя руки и ноги у него все еще дрожали от напряжения, в ушах до сих пор звенел ужасный визг, а сердце так и норовило провалиться в желудок при каждом ударе в дверь, за которой бесновались упорные шапарцы…
«Что ты здесь делаешь, Кристина?» — хотел спросить он, но сумел выдавить лишь невнятное мычание.
Кристина молча подошла к брату и так же молча ткнулась лицом в его плечо.
— По-почему ты не в лесу? — собравшись с силами, все-таки просипел шут.
— Что там такое, Юджин? — вскинув на него громадные глаза, шепотом спросила Кристина.
— Шапарцы, — ответил шут и почувствовал, как она вздрогнула.
Шапарцами их пугали с детских лет, но последний раз степные язычники появлялись в Торнихозе лет двадцать назад, еще до рождения Юджина и Кристины.
— Почему ты здесь? — уже почти внятно спросил шут. — Ты должна была остаться на п-поляне в лесу…
— Я хотела забрать книгу и папин кинжал. А заодно попробовать на старухе новое зелье, которое дала мне Лан…
— С вами все в порядке, госпожа? — вдруг подал голос Кристиан Рэндери.
Кристина выглянула из-за плеча брата и широко распахнула глаза при виде чудовища с окровавленным лицом, в искореженных доспехах, с торчащей из руки стрелой.
— Где мы, шут? — выдохнул трубадур.
— Это по-подземный… — Юджин громадным усилием воли справился со своим заплетающимся языком и продолжил: — Подземный ход, он ведет в поле, за стену замка. Только вторая дверь заколочена, и ее не открыть…
— Посмотрим! — Рэндери рывком встал и двинулся по проходу.
Когда он поравнялся с Кристиной, та спряталась за спину Юджина, а потом прошептала:
— Кто это, Юджин?! Его послал Роберт Лев?!
О чем бы ни шел разговор, ее мысли постоянно возвращались к Роберту Льву.
А вот шут совсем забыл о нем — впервые за долгое время — и резко ответил:
— При чем здесь Лев? Это Кристиан Рэндери, странствующий рыцарь, он…
— А где Роберт Лев? — перебила Кристина.
— Не знаю! Развлекается где-то в замке…
— Может, его убьют? — с отчаянной надеждой спросила Кристина.
— Черта с два! — мрачно откликнулся шут.
Рэндери несколько раз саданул сапогом в дверь, с трудом удержался на ногах — и пошел обратно, то и дело натыкаясь плечом на стену.
— Да, она и вправду заколочена будь здоров, — пробормотал трубадур, остановившись рядом с Кристиной и шутом. — А шапарцы, должно быть, нескоро отсюда уберутся. Я знаю этих тварей, они…
— Я никуда отсюда не пойду! — взвизгнула Кристина, вцепившись в локоть брата.
Рэндери, похоже, ее не расслышал — его опять шатнуло, он прислонился к стене и закрыл глаза.
— Боюсь, нам придется подождать, пока всех язычников не перебьют, — виновато сказал он. — Я
