могу не уберечь вас, если мы попытаемся пробиться сквозь этот сброд… Простите, госпожа.
Он побрел обратно к двери, за которой квакающими голосами перекликались шапарцы, опустился на пол возле порога и с коротким рычанием наконец сломал стрелу, торчащую из его руки.
— Юджин, куда ты?!.
Но шут решительно сунул факел сестре, подошел к Рэндери, встал на колени и принялся помогать ему расстегивать застежки исковерканных доспехов.
— Вы бы лучше отошли, госпожа, — вдруг сквозь зубы проговорил трубадур. — Сейчас будет много крови!
Шут оглянулся и увидел Кристину: та внимательно смотрела на рыцаря, и в слабом свете единственного факела Юджину увидел промелькнувшее на ее бледном лице выражение злорадного удовлетворения.
Шут отвернулся и снова принялся сражаться со скользкими застежками доспехов, а когда наконец расстегнул их и Рэндери распахнул набухшую от крови стеганую куртку, Юджин понял, что было бы с ним, если бы рыцарь не заслонял его от стрел, ножей и копий.
Крови, как и предупреждал Рэндери, было много. У шута во рту стало сухо и горько при виде сложного узора ран и кровоподтеков, покрывающего грудь, руки и плечи трубадура, а Кристина тихонько ойкнула.
— Не бойтесь, госпожа! — сказал Рэндери, потому что в этот миг опять раздались безнадежные удары в дверь, сопровождаемые яростным визгом. — Им сюда не войти!
— Я не боюсь! — резко отозвалась Кристина.
Рэндери ободряюще улыбнулся, нащупывая на поясе кожаный мешочек, в котором была склянка с резко пахнущей мазью. Мазь останавливала кровотечение и успокаивала боль; рыцарь размазывал ее по груди и по плечам, больше, чем от боли, страдая от пристального взгляда госпожи.
— Надо поберечь факел, — сказал он шуту. — Попробуй-ка запалить эту трухлявую палку!
Шут послушно выдернул из гнезда древний факел, проторчавший тут бог знает сколько лет, и после нескольких безуспешных попыток сумел зажечь на его конце крохотный огонек.
— Отлично, теперь затуши второй, — прохрипел Рэндери. — И нащепли из стрелы лучину, может, пригодится!
Шут затушил второй факел о земляной пол; содрогнувшись, поднял скользкие от крови обломки стрелы…
— Вот спасибо нехристям, удружили! — внезапно захохотал Рэндери, и шут подпрыгнул от неожиданности.
По его разумению, человек, на котором не было живого места, должен был или стонать, или уж терпеть молча, но никак не хохотать, словно монах во хмелю!
— Следи за огнем, — распорядился Рэндери почти в полной темноте. — Смотри, если погаснет!..
Он не договорил, наконец-то стащив шлем и захлебнувшись кровью, хлынувшей из раны на лбу. Теперь в коридоре был виден только слабый огонек на конце факела да светлый плащ Кристины — кутаясь в него, она прикрывала свое рваное перепачканное платье.
— Ничего, госпожа… — выдавил Рэндери, когда снова сумел заговорить. — Подождем… Я уверен, с этой нечистью скоро покончат…
Кристина тихо фыркнула и потянула брата за локоть:
— Юджин, пойдем!
— Только ненадолго, — сурово откликнулся шут. — Мне надо следить за огнем!
Они на цыпочках отошли к заколоченной двери и уселись на полу на разостланном плаще Кристины.
18
— Юджин, это божья кара! — после короткого молчания прошептала Кристина.
— Что?
— Я хотела уйти к Волшебному Дубу, под защиту нечистой силы, и бог покарал меня, послав в Торнихоз орду язычников… Господи, Святая Мария, я покаюсь!
Юджин вздрогнул от этих слов, но, подумав, возразил:
— Если бы бог хотел тебя наказать, он не дал бы тебе спастись, верно? Значит, шапарцы появились здесь вовсе не потому…
— Но он и не дал мне спастись! Если меня не убьют дикари, тот человек отведет меня к Роберту Льву… А тогда, может, лучше уж, чтоб шапарцы… Юджин!
— Что?
— Посмотри, что он делает? Спит?
— Не знаю… Может быть… А что?
— У меня есть кинжал, — приблизив губы к уху брата, зашептала Кристина. — Если я наступлю на его меч, а ты ударишь его кинжалом…
— Что-о?!
— Боишься? Ладно! Тогда ты наступишь на меч, а с кинжалом я управлюсь сама… Тут главное ударить, как учил нас Банг — в то место, где на горле ямка…
— Кристина, опомнись! Кого ты собираешься убить?! Это же Кристиан Рэндери, странствующий рыцарь! Он…
— Рыцарь? — прошипела Кристина, и ее заколотила крупная дрожь. — Ры-ыцарь?! Теперь я знаю, какие бывают рыцари!..
— Какие?
— Такие, что пустить их в свинарник к порядочным свиньям и то стыдно!
— Кристина!
— Что — Кристина? Ладно, если ты так боишься, тогда я…
— Постой! — Юджин вскочил, подбежал к чадящему факелу и стал раздувать поскучневший огонь.
За дверью стояла мертвая тишина — то ли шапарцы ушли, то ли молча караулили добычу с неистощимым терпением кошки. Кристиан Рэндери сидел неподвижно, закрыв глаза, положив на колени обнаженный меч, и, услышав его мерное дыхание, шут перестал прислушиваться к тому, что творится за дверью. Пока между ними и дикарями оставался Рэндери с мечом в руке, о язычниках можно было не думать.
Когда шут вернулся к Кристине, та уже не шипела от ярости и не стискивала в руке кинжал. Кинжал валялся на полу, а Кристина, уткнувшись носом в колени, всхлипывала устало и безнадежно.
Шут молча сел рядом.
Он хотел сказать сестре, что ей не нужно бояться Рэндери, который так же не похож на Роберта Льва, как сам Роберт Лев не похож на рыцарей из их книги — но вместо этого вдруг проговорил:
— Знаешь, Кристина, на севере, в герцогстве Эральском, в роще Святого Георгия живет в пещере ужасный змей. Лунными ночами он караулит спутников у дороги, а сожрав их, уползает обратно в лес. Многие рыцари пытались прикончить гада, но настичь его пока никому не удалось, потому что змей хитер и при звоне оружия скрывается в узкой норе, которая ведет не иначе как в саму Преисподнюю!
Кристина молча выслушала рассказ про ужасного змея, а когда Юджин закончил, вытерла мокрую щеку о его плечо.
— Юджин… — сиплым от слез голосом сказала она. — А я сегодня маму во сне видела…
— Что?!
Мать Кристины утонула в реке двенадцать лет назад, и Кристина почти никогда не вспоминала о ней.
— Я ее так ясно видела, как наяву… Она сидела на берегу, и на ее длинных волосах блестели капли
