широких полос. Тем временем раненный купец стонал и жутко ругался.
– Успокойся, Низами, рана не глубокая и если ты не станешь крутиться, я быстро остановлю кровь.
Принесли таз с водой и чистые тряпицы. Завулон бросил на пол, использованный пропитанный кровью, кусок льняной простыни и окунул окровавленные руки в таз с водой. Проведя в очередной раз по израненной спине влажной тканью, он попытался оценить степень тяжести раны.
– Порез не глубокий, но добротный. Если его хотели убить, то зачем нанесли не колющий, а режущий удар? Убийца поступил так, будто он не хотел причинять смерть своей жертве, а просто ему требовалось вывести из строя на некоторое время.
На спине Низами-Оглы выступили в очередной раз малиновые капли. Завулон вздохнул и посмотрел на масляную лампу, подвешенную над потолком. Морщины вокруг его глаз собрались в озабоченные круги. Бросив на пол очередную промокшую кровью тряпицу, он потянулся за чистой.
– Мне нужна игла и шелковая нить, – распорядился он.
Стонущего купца подняли и перенесли на соломенный тюфяк. В ожидании требуемого, Завулон попытался отвлечься и стал разглядывать комнату.
– Ничего особенного. Глинобитные стены прикрыты рассохшимися деревянными панелями, узкое арочное окно забрано ставнями, дверь добротная и крепкая. Вероятней всего, убийца поджидал свою жертву за дверью, нанес удар в спину и выпрыгнул в окно, – размышлял он.
Сразу возле входа находился почерневший от копоти очаг, в котором еще тлели горячие угли. На полке над очагом стояла пустая глиняная ваза, затянутая густой паутиной, а у окна находился низкий стол. Закончив осмотр, Завулон устало глянул на топчан, на котором корчился и стонал Низами-Оглы. Раб-мальчишка принес иглу и нить. Завулон оторвал очередной кусок материи и, смочив в тазу, вновь промыл рану.
– Придется немного потерпеть, – устало произнес он, и принялся за работу.
Внезапно в голове пронеслась мысль:
– Ведь комнату снимал я? Никто не мог знать, что я отдам ее купцу. Выходит, что убийца поджидал меня? Рана пустячная, но с ней не отправишься в путь. Кому-то выгодно задержать меня в Шемахе, но кому? Векилю Абдурахману! – улыбнувшись, сам себе ответил на вопрос Завулон, наложил последний шов и сделал тугую повязку.
ГЛАВА 17.
Дорога до Дербента заняла несколько дней. Весь путь до его крепостных стен Завулон проделал вместе с Низами-Оглы в его паланкине. Купец настолько привык к нему, что казалось, странный мудрец, рассуждающий на любые темы, сделался для него не заменим. В Дербенте караван ожидала длительная стоянка. Низами-Оглы хотел сбыть часть товара на местном рынке. Из-за раны, полученной Низами-Оглы в придорожном духмане, торговый караван тащился медленно, то и дело, останавливаясь и по этой причине крепостных стен города они достигли уже глубоко за полночь.
Стояла ясная лунная ночь. Город обрисовывался перед путешественниками на светлом фоне неба, и казалось, что с каждым шагом каравана он надвигался на них своими могучими каменными стенами, своими грозными и высокими башнями. Путь преградил извилистый ручеек. На поверхности воды отчетливо отражалась луна. Караван замедлил ход, усталые измученные изнурительной дорогой животные тянулись к воде. Свист кнутов, погонщики не дают пить и гонят караван дальше к крепостным стенам. Недовольный рев верблюдов, неблагозвучные крики ослов и ржание лошадей нарушают ночную тишину. Все движутся вперед, скоро предстоит долгожданный отдых.
По бокам дороги, чернеют виноградники. Постепенно равнина переходит в возвышенность. В двух, трех местах, в лунном свете резко выделяются крепостные стены и башни. Дорога, окаймленная колючим кустарником и деревьями, мало-помалу поднимается в гору. Там внизу раскинулось бескрайнее Абескунское море и там, где горы вплотную подходят к его берегам, нависают массивные городские укрепления, которые всецело захватывают внимание.
Завулон поежился. Что-то тревожное витало в воздухе. Караван достиг лобного места. Высокий каменный помост, три столба соединенные наверху поперечными деревянными балками. Здесь вешают, обезглавливают, сажают на кол, четвертуют и иными способами лишают людей жизни. Сейчас здесь пусто. Не висят на перекладинах человеческие трупы, хищные стаи воронья забылись сном, зловещее карканье не оглашает пустынное место и только душераздирающий вой голодных собак встречает приближающийся караван. Миновав лобное место, он подходит к самому городу.
На первом плане деревянный частокол. Но, не довольствуясь им, горожане засадили внешнюю окружность города колючим кустарником. После недолгих переговоров, стража пропустила караван через ограду по переброшенному через ров подъемному мосту. Впереди еще один широкий ров, заполненный водой. Каменный мост, построенный над ним, не доведен до главных ворот. Через образовавшийся благодаря этому обрыв перекинут новый подъемный мост, но он поднят. В обе стороны от главных ворот поднимается сравнительно невысокая каменная стена, а за ней другая, на этот раз высокая и толстая. Ее подпирают круглые башни с зубцами, наверху дежурит ночная стража. Над главными воротами возвышается грозная стенная башня. Огромная железная решетка опущена и перегораживает вход в город. Дербент спит. Запоздалый караван останавливается в ожидании рассвета. Утром городские чиновники произведут досмотр, и после уплаты налоговых пошлин, пропустят торговый люд в город.
Пропели ночные стражи и, сдав караул, тяжелой поступью направились к своим жилищам. Прохладно. С каждой минутой светает все сильнее и сильнее. Городские стены, постройки, виноградники, окружающие город и лазурное море внизу облекаются в свои обычные цвета. Зазвучали рога со стенных башен. С минаретов многочисленных мечетей слышатся призывы к утреннему намазу. Город пробуждается. В свежем утреннем воздухе разносятся звуки пастушечьих рожков. Радостно и шумно выбегает на улицы города домашний скот и по узким извилистым переулкам сгоняется к городским воротам, чтобы целый день провести в цветущих окрестностях города.
Перед воротами вереницы арб и груженных вьючных животных. Все ожидают поднятия решеток. Городские чиновники уже здесь. Они внимательно следят за тем, чтобы товар, привезенный в город не скупался перекупщиками у ворот, и тщательно осматривают привезенное. Если обнаруживается обман, совершивший его, наказывается здесь же и немедленно. Наказание состоит главным образом в уничтожении товара признанного недоброкачественным. На стуле под навесом сидит главный сборщик пошлин. Около него стол. Левой рукой сей государственный муж держит кожаный мешок, а правой складывает туда поступающие сборы: плату за проезд и пошлину с товара.
Караван медленно минует городские ворота и направляется в глубь, к центру. Вокруг суматоха и шум. На встречу въезжающим попадаются груженные товаром арбы, отправляемые за черту города, идут горожане еще не бросившие сельского труда. Город все больше и больше просыпается. Со всех сторон к колодцам и родникам спешат девушки с кувшинами. Весельем и счастьем дышат их лица, далеко разносится их громкий смех и разговоры. Женщины постарше выносят из домов корыта и лохани и бодро принимаются за стирку на открытом воздухе, усердно работая колотушками. Выстиранное белье развешивается тут же на жерди. Озаренное яркими солнечными лучами, оно сверкает белизной и колеблется под дуновением утреннего ветерка. Тот же ветерок подхватывает и уносит простые мелодии их песен. Разговоры и шутки перелетают от дома к дому.
Завулон шел по улицам древнего города, ведя за собой своего коня и внимательно наблюдая за происходящим вокруг. Ремесленники начали выходить из своих домов и, не обращая внимания на прохожих, стали заниматься своим привычным делом. Прямо по середине улицы, выйдя из своего дома, разместился со своей дратвой сапожник. Напротив, разогрев горн, усердно машут молотками кузнецы, рядом, с доспехами, возятся оружейники, город вновь зажил своей привычной жизнью. У окон своих мастерских и лавок, люди кажется позабыли все на свете из-за своей работы. Булочник вынес свои товары и разложил их на столе прямо у своих дверей. В мастерской портного, на самом подоконнике сидят два ученика и, не обращая внимания на прохожих, погрузились в свою работу. Закройщик сосредоточенно работает своими ножницами. На полу лоскутки и обрезки ткани, на стенах у входа развешен готовый товар. Своеобразный гул работы на открытом воздухе витает над восточным средневековым городом. Всматриваясь в движущуюся по улицам толпу, Завулон заметил, что они идут все в одном направлении, а именно к городской площади на которой собрался базар.
Торг открыт. Сюда приезжают верхом и на повозках, ведут за собой груженых ослов, но пеший люд решительно преобладает. Среди посетителей базара немало пришлого народа. Купцы с востока и с севера привезли сюда свои товары. По рядам, торгующим мясом, рыбой, зеленью, хлебом и пряностями, ходят в сопровождении рабынь городские хозяйки. Взобравшись на камень, странствующий дервиш, собрал вокруг себя большую толпу народа и начал свою речь. На нем полотняные шаровары, широкий опоясанный халат, на груди и широкополой шляпе нанизаны раковины, в руках длинный посох, а сбоку дорожная сума и переплетенная ремнями фляга. От всей его фигуры веет каким-то спокойствием и смирением, его монотонная речь повествует о виденном и слышанном в бесконечных путешествиях.
Гремя колокольчиками, которыми обвешены их цветастые костюмы, навстречу попадаются акробаты и канатоходцы. Фигура странствующего факира
