пользовались уже очень давно.
Катрин постаралась поднять факел как можно выше, чтобы рассмотреть ее, и тут
из темноты выступили ранее невидные черные свечи, те самые свечи, что так
ярко освещали залу во сне. Она даже испугалась и быстрыми шагами
направилась прочь, вслед за остальными. Но в столовой ее, да и всех остальных, ждала новая неожиданность. Все книги, аккуратно разложенные по тематикам, теперь были разбросаны по столу и полу, многие из них даже приобрели ужасно
истрепанный вид, словно страшный ураган бушевал здесь всю ночь. Все лишь
встали в проходе и стали молча смотреть на эту картину.
— Как же хорошо, что я забрал эти свои листы, — сказал Доминик задумчиво.
— Здесь как будто кто-то что-то искал, — добавил Уинстон.
Тут подоспела Катрин, отставшая из-за люстры, и, увидев весь этот беспорядок, побледнела еще больше.
— Мне нужно кое-что вам рассказать, — произнесла она, обращаясь к спутникам, не в силах больше скрывать свой страх и волнение.
Затем она стала расчищать себе дорогу к столу, подбирая книги и складывая в
угол. Остальные тоже последовали ее примеру, ожидая таинственного рассказа и
не понимая, почему она молчит. Затем их спутница, наконец, добралась до стола, немного расчистила его и села, давая понять, что и остальным нужно сделать так
же. И немного успокоившись, она стала рассказывать им все, что видела, слышала и чувствовала. Однако, сама того не замечая, она делала акцент больше
на то, что незнакомец был очень хорошим и приятным собеседником и что его
отличали манеры, при этом она все время косилась на брата.
— Вот это и называется одержимостью, — не выдержал Генри.
— Это еще почему?
— Да потому, что ты уже на протяжении долгого времени только и делаешь, что
расписываешь нам, какой он хороший и воспитанный. А одержимость это и есть то
состояние, когда человек одержим какой-то идеей, или чувством, или мыслью. И
все время всем об этом говорит и что-то доказывает.
Катрин изобразила обиженную гримасу и продолжила рассказ. Впрочем, про суть
происшедшего она упомянуть тоже не забыла. Уинстон в течение всего рассказа
все время либо кивал, либо отрицательно мотал головой, мысленно оценивая
происшедшее.
— Только я никак не могу понять, — добавила в конце Катрин, — был ли это сон
или все же правда.
— Боюсь, что правда, — сказал Уинстон. — Судя по твоему описанию, мы видели
одно и тоже лицо. Я, помнится, рассказывал вам про свою встречу с Ним. Будь
осторожна, продумай все и взвесь как следует. Он очень опасен и хитер.
Возможно, что многое из того, что Он говорил, правда, но как бы то ни было, Он
все равно стремиться к тому, что б люди выбирали Его путь. Просто вспомни
графа Улина. Он, увы, слишком поздно обрел мудрость и знания, он уже не мог их
применить, но ты можешь воспользоваться ими сейчас, пока не поздно. Вдумайся
во все, что он говорил, и это поможет тебе принять нужное решение. Я думаю, что
если б у него было такое орудие, как у тебя, то он бы воспользовался им.
Затем он немного помолчал и добавил:
— Мы, кстати, хотели осмотреть комнаты. Но перед этим я бы не отказался
поесть.
Вскоре все те же макароны были готовы. Катрин есть отказалась, ибо была
полностью сыта, а посему ее порцию решено было разделить поровну между
остальными. Однако она заметила, что макарон оставалось уже совсем мало: на
два-три раза. От этого каждый почувствовал какую-то смутную тревогу, но уже
вскоре забыл о ней.
Уинстон и Генри отправились на обследование комнат, а Катрин и Доминик
