этим сами. Или подобные им, лиходеи Первого Клана. Не Глюкос, а бесцветный тиран, бывший человек, погубивший свое внутреннее 'Я', виновен в том, в чем обвиняют нас…
— Но сходят с ума от ваших снадобий…
Андрис, дерзнувший прервать тираду царственной особы, запнулся — гневная гримаса перекосила складки на лице короля. Громадная люстра угрожающе качнулась и, вопреки закону всемирного тяготения, замерла в боковом положении, будто прислушиваясь к молчаливым сводам.
— От наших, — пронеслось в голове. — От наших, но не Глюкос дал их людям. Бесцветный остов человека, то, что осталось от маньяка-властолюбца, каковым был когда-то Властелин Черных Чар, подсунул сдвинутое зелье жителям деревни и оговорил нас. Ныне он лишь исполнитель чужой воли, расчетливый и непреклонный стоик, непримиримый к человеческим страстям и влечениям. И, не ведая радости победы, не вожделея и не ощущая, творит беспредел ложью и кознями.
'Пожалуй, любая крайность нехороша', — невольно подумала я.
Восковые морщинки заколыхались от беззвучного смеха:
— Где грань между безумием и рассудком? Мы, странные призраки, лишь зрим мир по-иному. Лучше то или хуже, не ведают и мудрейшие из мудрых.
Громоздкий светильник, описав круг, вернулся в исходное свободно-парящее положение. Умиротворение этого нагромождения стекла и металла, исполнявшего пируэты над нашими головами, а, главное, добродушие, озарившее насупившуюся, было, восковую маску, придало мне некоторую уверенность:
— Мы понимаем, что не вы, а Бесцветный Император хочет уничтожить жизнь на Земле. Но убивать крестьян какой-то одной деревни… Чего ради? Наверное, никто уже никогда не узнает и, тем более, не докажет, кто виновен в той давней трагедии.
— Нам не нужно знать, мы ощущаем. И взираем с презрением.
Настроение короля менялось очень быстро. Только что гневный тиран, он мгновенно превращался в кроткого внимательного собеседника, а то вдруг, ни с того ни с сего впадал в безудержную эйфорию. Все же я решилась спросить:
— Но ведь зелье зачем-то существует?
— Зачем? Только у людей есть такой вопрос! У Мироздания его нет. Зелье существует, и все. Но смертоносно оно лишь при неумеренности. Малые капли изгоняют горести и тревоги, а вместе с ними и странных призраков. Не найдя сочувствия у соплеменников либо отчаявшись преодолеть тяжелый недуг, мятущийся дух человека ищет спасения у нас, — складки в уголках бледных губ вновь изогнулись, очертив самодовольную ухмылку. — То удел слабых. Мы никого не караем и не принуждаем вкушать чудесное снадобье, но каждый имеет право выбора.
Больше король ничего не добавил, и никто из нас не потребовал подробностей. Такое уж сложилось общее положение, витавшее в воздухе резиденции подобной свалке старых вещей — своенравный монарх воспринимал только то, что хотел услышать и отвечал исключительно на избранные им вопросы. Все прочее словно проскальзывало сквозь него и уносилось в бесконечную даль недостижимых миров, в которых он одновременно пребывал. Да уж, немудрено, раз странные призраки когда-то были неразрывны с людьми…
И все-таки, несмотря на многочисленные недомолвки, мне почему-то верилось, что Глюкос не лгал. Зачем ему уничтожать жизнь на Земле? Ведь тогда и сам он, и все его подданные неминуемо погибнут. Другое дело Бесцветный Император. Таинственный человек-пришелец, возникший из неимоверно далекого прошлого, достигал своих целей с помощью тщательно спланированных интриг. Шантажируя Деда Баттой, сделал его своим пособником, ловко провел и темных магов, и каменных людей, и даже порождения стихий служили прозрачному самодержцу. И пусть не существовало тому никаких подтверждений, но, несомненно, гибель несчастных жителей старинной деревни тоже лежала на совести бывшего Властелина Черных Чар. Если только она вообще была у хладнокровного убийцы, лишенного внутреннего голоса. Как там Ядвига вещала? 'Затаился под личиной лжи…'
Вероятно Глюкос с легкостью улавливал тщательно скрываемые мысли каждого из нас. Не помогли ни тренировки, ни защитная диадема. На мгновение мне вдруг показалось, что глаза короля заметно потеплели, и я отважилась задать еще один вопрос — как спасти маленькую крылатую девочку. Ответ, впрочем, мало что дал:
— Глюкос не жил в те времена и не ведает древнейшую магию. Но нужное вам сыщется на южном полюсе.
Повелитель безумного государства неподвижно застыл на троне, снова погрузившись в забвение. На этот раз его отсутствие длилось очень уж долго. Я даже подумала, что он и вовсе забыл о нашем существовании, но неожиданно вновь увидела и услышала образную речь:
— Глюкос отдаст карту. Вы легко ее найдете, если… Если знаете, где искать. И все остальное вам тоже придется делать самостоятельно.
— Мы сумеем?
Я с удивлением взглянула на Силону, которая впервые за все время королевского приема рискнула открыть рот.
— Спросите у бессмертного Пифона. Он ответит на три вопроса.
— Каждого из нас?
— Нет, — ответил король, и что-то вроде настоящей улыбки раздвинуло восковые складки. — Лишь одному из вас будет дозволено спрашивать. А кому… Не Глюкосу выбирать.
Гл. 17. Королевские подарки
Мы поняли, что аудиенция закончилась, потому что в зале появился наш исчезнувший провожатый. Он снова повел нас по извилистым подземным коридорам. Уходя, Андрис оставил у подножия трона маленькую обгорелую пленку.
Теперь нам явились не только узкие темные проходы, но и огромные светлые залы, тоже заполненные всевозможной утварью. Подвалы дворца Глюкоса будто раздвинулись и открыли свои необъятные просторы. Мы следовали за сторожем из зала в зал и вдыхали непривычные ароматы. Не всегда тонкие и приятные, они словно исходили из стен, но, возможно, виной тому были бесконечные свалки вещей, собранных здесь за многие годы.
— Чье это добро? — спросила я.
Старый призрак взглянул на меня с удивлением — наверное, не ожидал столь глупого вопроса:
— Люди приходят сюда со своей памятью.
— Так вещи не настоящие?.. То есть, простите, я хотела сказать 'не подлинные'. А выглядят вполне натурально!
— Воспоминания ничуть не хуже реальных предметов.
Выходило, и древняя карта, которую мы очень надеялись здесь отыскать, была лишь чьей-то памятью. Впрочем, действительно, какая разница? Главное, ее найти. Но как найдешь, если никто из наспонятия не имел, ни где искать, ни как она выглядела? И я внимательно присматривалась, чтобы не пропустить хоть что-то похожее — рулоны или просто листы бумаги, кусочки коры, деревянные или глиняные дощечки. Однако пока встречалось все что угодно, только не то, на чем обычно рисуют или пишут. В каменных нишах расположились старинные бронзовые амфоры и костяные кубки, а рядом с ними современные фарфоровые сервизы и хрустальные бокалы. На лакированных стеллажах лежали шкуры зверей, ключи, похожие на кресты, золоченые стрелы, инкрустированные мечи и облупившиеся зеркала вперемежку с модной одеждой, ноутбуками, мобильными телефонами и ружьями с оптическими прицелами. Тут же хранились глобусы планет, ракушки, камни, монеты, часы и многое другое. Затем потянулись длиннющие полки, уставленные запыленными баночками-скляночками с непонятным содержимым.
— Ужас какой, — пролепетала Силона, прочитав следы мыслей на темно-синей бутылочке. Смотри, прах предков!
— Чушь, — засмеялся Владар. — Какой может быть прах? Здесь же только воспоминания.
